После ливня - [15]
— Тебе бы бросить мужа да выйти замуж за такого прекрасного джигита! Воля твоя, никто не держит. Или возьми его в любовники. Какой мужчина устоит, если женщина сама предложит…
Невестка Коке весьма удивилась таким словам, но попыталась обратить все в шутку и деланно засмеялась. Зураке, однако, и не думала шутить:
— Мы пока еще не видали, чтобы он сделал что-нибудь хорошее. В похвалах тоже нужна мера! Я, например, никак не пойму, что вы в нем нашли такого особенного, только хвалите до небес!
И, резко повернувшись, она ушла в дом.
Невестке Коке тоже ничего другого не оставалось, как уйти, что она и сделала, примолвив: «Ненормальная!»
С беспокойством поглядывала на дочь и мать Зураке.
— Зукеш, ты не больна? — ласково спросила она как-то раз.
— Ничего у меня не болит! — ответила Зураке и прикусила нижнюю губу, стараясь удержать слезы.
Не удержала — расплакалась.
— Да что с тобой, родная? — Мать обняла ее, а Зураке спрятала голову у нее на груди и рыдала все сильней.
— И голова горячая! Пойдем, я уложу тебя, побуду с тобой, пойдем…
Она постелила в саду под яблоней одеяло, заставила Зураке прилечь и долго сидела рядом, поглаживая дочери лоб.
Я убежал домой, а вечером, когда снова проходил мимо их двора, Зураке окликнула меня. Она сидела под яблоней, накинув на плечи материнский теплый чапан. Лицо побледнело, осунулось. Девушка притянула меня к себе и шепнула мне в самое ухо:
— Сбегай к Токо, мой хороший! Пускай придет вечером к нашему саду…
К месту их свидания я пробрался заранее и хорошенько спрятался в кустах. Первой пришла Зураке в новом бархатном жилете и села под кривым старым деревом. Сидела и неотрывно смотрела на закат. Немного погодя явился и Токо. В руках он вертел свою неизменную кепку, давно утратившую первоначальный цвет. Одет он был в заплатанную гимнастерку с расстегнутым воротом. Даже не поздоровавшись, он спросил: «Зачем звала-то?» Зураке не отвечала. Токо нерешительно подошел ближе и остановился, опустив голову. Зураке перевела на него взгляд.
— Что ты мне скажешь, Токо?
Токо недоумевал:
— А что мне говорить?
— Ну, например, о чем ты думаешь сейчас?
— Ни о чем не думаю.
— А обо мне? — И в голосе у Зураке ясно слышалась ирония.
— Чего мне о тебе думать-то?
Зураке вздохнула. Оба помолчали. Потом я услыхал сердитый возглас Зураке:
— Хоть бы поцеловал!
Токо — это мне было видно — отшатнулся.
— Зачем?
И тогда Зураке проговорила со слезами:
— Когда наша свадьба?
— Свадьба? — переспросил Токо. — Да ведь после уборки хлебов решили, к осени…
— Нет, я не могу ждать до тех пор!
— Но как же… Ну хорошо, надо с матерью посоветоваться.
— Разве на мне женится твоя мать? Я хочу, чтобы свадьба была в то воскресенье.
— Но мать не согласится. Надо спросить у нее…
Зураке вскочила и, ни слова больше не говоря, ушла. Токо оставался на месте, а я ждал, пока он уйдет. Он постоял, постоял, а потом тоже двинулся прочь, опустив плечи и ступая почти неслышно.
3
Вернувшись из района, Бейше сразу же с головой ушел в работу. Он поднимался на заре, вместе с Кумашем объезжал поля. Домой возвращался в сумерках. Тогда я брал серого иноходца, на котором ездил Бейше, и отправлялся с ним на пастбище. В тот вечер, о котором я хочу рассказать, Бейше вернулся не один, а с Кумашем. Я в это время стоял у нашей калитки и видел, как они подъехали, как спешились. Побежал к Чору. Бейше и Кумаш уже сидели в доме и отдыхали.
— Байке, я поведу коня пасти? — спросил я.
— Погоди, дружище. Мы еще с товарищем председателем должны поехать в одно место. Садись-ка лучше, поужинаешь с нами.
— Я сыт, — ответил я и хотел было убраться восвояси, но меня удержал Чор:
— Это еще что такое? Сказано тебе — садись!
Я сел чуть поодаль от старших. Когда мясо было съедено, Бейше обратился к башкарме:
— Самое большее через две недели поспеют хлеба. Урожай замечательный, я гляжу и не нарадуюсь.
— Твоя правда, племянник. Урожай нынче хорош. Центнеров по двадцать возьмем с гектара.
— По двадцать? Это бы не диво, я думаю, возьмем не меньше, чем по тридцать.
— Бог даст…
— Непременно даст, дядюшка, меньше, чем по тридцати, никак не будет. Нижнее поле гектаров восемьдесят, а там пшеница к земле колос клонит. Полив был хорош, поливщика благодарить надо…
— Эту землю поливал Дербишалы. Мы его специально с гор вызвали на полив.
И Кумаш, довольный своей предусмотрительностью, захохотал.
— На том поле, что возле мазара Кулуке, хлеб тоже неплохой. А сколько гектаров пшеницы-то у нас?
— Одной только озимой сто пятьдесят гектаров наберется.
— Сто пятьдесят, говорите? А поле по ту сторону Мураке считали?
— Ну с ним и все двести.
Кумаш был явно недоволен дотошными расспросами Бейше и, замолчав, начал со смаком прихлебывать шурпу[12]. Но Бейше не отставал:
— А сколько тонн мы обязаны сдать государству?
— Вроде бы двести тонн, если не запамятовал.
— Я сегодня в районе обещал, что сдадим не меньше трехсот тонн, это раз. Что уборку пшеницы закончим к пятнадцатому августа, это два. И третье — что к началу сентября по плану рассчитаемся. Выполним мы такое обещание? — Бейше пристальным взглядом уперся в председателя, а тот, видно, не мог понять, всерьез это говорится или шутя. Покачал головой.
Валентин Родин окончил в 1948 году Томский индустриальный техникум и много лет проработал в одном из леспромхозов Томской области — электриком, механиком, главным инженером, начальником лесопункта. Пишет он о простых тружениках лесной промышленности, публиковался, главным образом, в периодике. «Весна Михаила Протасова» — первая книга В. Родина.
Николай Николаевич Улыбин родился на прииске Казаково, Балейского района, Читинской области, 10 ноября 1919 года. До призыва в армию жил на многих приисках Забайкалья: Могочинских, Ононских, Усть-Карских. В 1939 году был призван в ряды Советской Армии. Войну встретил на обороне города Киева. Участвовал в боях на Северо-Западном фронте по уничтожению Корсунь-Шевченковской группировки противника, на Орловско-Курской дуге, принимал участие во взятии г. Будапешта, за что имеет медаль. Окончил войну в г. Вене. Был тяжело контужен и два раза ранен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Илья Зиновьевич Гордон — известный еврейский писатель, автор ряда романов, повестей и рассказов, изданных на идиш, русском и других языках. Читатели знают Илью Гордона по книгам «Бурьян», «Ингул-бояр», «Повести и рассказы», «Три брата», «Вначале их было двое», «Вчера и сегодня», «Просторы», «Избранное» и другим. В документально-художественном романе «Под жарким солнцем» повествуется о человеке неиссякаемой творческой энергии, смелых поисков и новаторских идей, который вместе со своими сподвижниками в сложных природных условиях создал в безводной крымской степи крупнейший агропромышленный комплекс.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!