Послание к Римлянам - [6]

В этом Барт заходит куда дальше историцистов с их релятивизацией истории. Он стремится поместить Бога вне пределов любой концептуальной схемы, доступной нашему пониманию. Даже апофа-тическое богословие ни на шаг не приближает нас к пониманию Бога. «Бог всегда за пределами понимания человека; всегда новый, далекий, странный, бесконечно превосходящий все наши представления, невидимый, непознаваемый, никому из нас не принадлежащий. Кто говорит о Боге, говорит о чуде... Понимание Бога для человека есть нечто... невозможное, неслыханное, чудо, парадокс». Бог есть неведомый Бог; если Он хочет открыться нам, то делает это сам, ибо человек не способен к познанию Бога. Знание Бога может быть лишь тем, что Барт называет «невозможной возможностью веры». Однако даже в своем откровении Бог никогда не бывает непосредственно доступен нашему пониманию. Откровение должно оставаться отличным от своей «передающей среды». Откровение - всегда деяние Божье, которое не следует смешивать с земными средствами и орудиями этого деяния²¹.

Богословие Барта в «Послании к Римлянам» полно тем, что сам он называл «пафосом (чувством или сознанием) расстояния». В предисловии ко второму изданию Барт писал: «Если у меня есть система, она состоит в одном: я, как только могу, стараюсь беспрерывно держать в уме и положительную, и отрицательную сторону того, что Кьеркегор называл «бесконечным качественным различием» между временем и вечностью. «Бог на небесах, а ты на земле». Отношение этого Бога к этому человеку и этого человека к этому Богу - вот в чем, на мой взгляд, заключается тема Библии».

Каково же значение этого «диастаза» (разрыва), качественного различия между временем и вечностью? Для Барта оно означает невозможность для человека собственными силами понять библейского Бога или отразить праведность Божью в своем поведении. Подводя итоги учению о радикальной инаковости Бога, о «совершенно другом» Боге, Мак-Кормак сводит воедино несколько фраз из «Послания к Римлянам» Барта: «Бог стоит над всеми контрастами и противопоставлениями мира сего, будь то противопоставление природы и духа, материального и идеального, тела и души, конечного и бесконечного. Бог не бесконечен! Бесконечность - лишь проекция конечности: конечность, освобожденная от своих ограничений и вознесенная на более высокий уровень бытия. Это понятие не имеет ничего общего с абсолютно свободным и творческим началом всего. Бог вечен, но не бесконечен»; «начало, но не первопричина»; «Творец всего видимого и невидимо-го»²². Позже сам Барт полагал, что такое одностороннее подчеркивание радикальной инаковости Бога было необходимо, как противовес одностороннему подчеркиванию непрерывности между Богом и высочайшими стремлениями человека у либералов. Если Бога возможно заключить в человеческую религиозность, отсюда один шаг до теории Фейербаха о вере в Бога как проекции человеческих желаний. Фейербах заявлял, что атрибуты Бога в действительности принадлежат человеку. Барт видел, что либеральное богословие уязвимо для критики Фейербаха, поскольку для либералов Бог - это, в сущности, человек, только с голосом погромче. Истинной темой богословия XIX века, по Барту, было подспудное обожествление человека. Единственным выходом из фейербаховского тупика стало для Барта утверждение пропасти между Богом и человеческой культурой, понимание Бога не как «человека с большой буквы», а как «абсолютно Иного».

Но если Бог - «абсолютно Иной», что же можно сказать о таком Боге? Если между временем и вечностью, между Богом и человеком лежит непреодолимое качественное различие, выходит, что мы ничего не можем о Нем говорить? Для преодоления этого кризиса богословского языка Барт обратился к диалектике.

Обычно считается, что диалектика начинает с отрицания, а затем переходит к утверждению того, что выживает под гнетом отрицания. Однако диалектика не обязательно должна воспроизводить трехшаговую форму тезиса, антитезиса и синтеза (отрицания отрицания), обычно ассоциируемую с Гегелем. Такой взгляд на диалектику не поможет нам понять то, что разумел под диалектикой Барт.

Диалектика для Барта - парадоксальная возможность говорить о том, о чем говорить нельзя, ибо предмет богословия, Бог, не может быть объективирован в человеческих утверждениях. «Послание к Римлянам» посвящено проблеме познания Бога: как может неведомый и непознаваемый Бог, о котором пишет Барт, сделаться познанным? В лекции, прочитанной вскоре после выхода в свет второго издания «Послания к Римлянам», Барт сформулировал эту мысль с предельной отчетливостью: будучи богословами, мы обязаны говорить о Боге, но, будучи людьми, на это не способны. Богословие -«невозможная возможность». Иначе говоря, богословие невозможно для человека, но возможно для Бога. Бог есть тот, кого мы не знаем; если мы должны познать Бога, Он сам открывает нам себя. Однако это не означает, что Бог в своем откровении становится идентичен какому-либо предмету нашего мира. В «Послании к Римлянам» Барт применяет диалектический метод, почерпнутый из изучения Платона и Кьеркегора. Человек грешен, Бог бесконечно инаков, а это означает, что Божья истина и человеческая мысль не могут просто совпасть. Парадоксальные истины откровения Бога возможно объять только усилием веры.