Порядок вещей - [9]

Толкнул дверь в комнату и опешил от неожиданности: на восемь коек… раз, два, три… десять! мужиков. На последней кровати, у стены, «вольтом» лежали Ильич и Доронин. Рядом с ними Корочкин сидел в ногах у того, кто спал на моей постели. Причем спал, подлец, во всей одежде, которая, без сомнения, была не чище пола. Корочкин и Доронин общались, едва ворочая языками, остальные не подавали признаков жизни.

«Придется сходить на Обь. Подышать свежим воздухом. Часиков до десяти, – подумал я. – Не проспится, придется поднять. А завтра надо начинать действовать. Уж лучше комары, чем пьяные. Если сам не пьяный. А мне нельзя. Да и толку-то? От местной «паленки» голова будет раскалываться, а удовольствия – ноль!..»

На Оби, здесь, внизу, куда три года назад ходили купаться, картина теперь другая. Берега вроде бы те же, с нависшими над водой слоями торфа, но… гораздо ближе к забору базы перекочевал край обрыва под воздействием вешних вод… И выглядят они хуже… безобразнее, что ли?.. Хотя… и плоты понагнали, как тогда, но… и размером они поменьше… и порядка в связках нет никакого… Прохладно… брр!.. Ветер… холодный, резкий… студит голову, руки… Небо хмурится. Напоминает мятую промокательную бумагу, которую поливали серной кислотой в школьном химическом кабинете. Только справа, у горизонта, еще светло, и лучи заходящего солнца добавляют розоватые пятна в серый перламутр облаков. Ночи не будет, а будет такая вот размазанность, до утра…

Из города доносится музыка. Весь день повсюду гремит «попса». Кажется, сегодня выборы…

В библиотеке сидел один – на пару с библиотекаршей. Кому сейчас нужны книги? Книги – не водка. Книги не нужны никому.

Открыл дневник Сергея, перечитал заинтриговавший меня эпизод:

...

«…Лежу и смотрю в потолок. Думаю: вот, прочел книгу. Пережил, насколько мог, насколько способен был пережить, и что? Она уйдет? Растворится? А я останусь… Невыносимо!..

Вчера перед сном очень странно болела голова. Да что там странно! – болела самым кошмарным образом. Вынужден был подняться и пройтись. Мозги пекло так, словно туда залили кипятку. Оч-чень неприятное чувство!..

Главный нейрохирург практически постоянно «под градусом». Даже в операционке. Уникальные руки, видите ли! Как из железа. Никогда не трясутся. Говорят, такие, как он, рождаются раз в столетие – специально для того, чтобы оперировать мозг.

«Попробуем обойтись без скальпеля», – сказал вчера, просмотрев результаты пункции. Заглянул ко мне после обеда. Я не успел убрать со стола книгу, и речь зашла об Илиаде.

«Заметили? – сказал нейрохирург. – Персонажи Гомера никогда не присаживаются для того, чтобы поразмыслить, что им делать? Ими управляют боги. Боги заменяют грекам сознание. Дело в маленькой детали, которой у греков не было. Этот маленький, органический, с позволения сказать, «чип» возник в мозгу где-то на рубеже пятнадцатого-шестнадцатого веков. Впрочем, в датировках исследователи сильно расходятся. Так вот, этот «чип» контролирует с тех пор осознание. Но встречаются люди, у которых его нет. Совсем как у древних греков. Вы, к примеру – именно такой человек…»

Какой-то абсурд. Я никогда не читал ни о чем подобном. Решил, что он так шутит. Но он говорил серьезно:

«Давайте составим договор? На случай смерти. Что Вы на меня так смотрите? Один парень (лет пять назад) попал в автомобильную катастрофу. Он был доставлен к нам в критическом состоянии. Так вот, у него оказалось два сердца. Был еще в сознании. Составили договор. Деньги потом передали жене. У вас есть жена?»

«Нет».

«Информация для размышления. Нацистские медики считали, что здесь кроется одна из причин ясновидения. Но я вижу, что вы мне не верите…»

Нейрохирург принес мне книгу своего американского коллеги, Джулиана Джейнса, пролистав которую, я понял, что словосочетания, типа «бикамеральный разум», «когнитивный диссонанс», «planum temporale», оставляют меня глубоко равнодушным. А то, что psyche означает «жизнь», «живое состояние», а soma – «труп», «безжизненное состояние», я знал не хуже Джейнса. Но в основе действительно лежал тезис о том, что нервный центр, контролирующий осознание, в голове у каждого человека имеется.

И еще я понял, что нейрохирург мне явно что-то недоговаривает…»

Я больше не мог читать, и, прыгая с бревна на бревно через просветы чистой воды, добрался до берега, а потом по берегу, мимо трех сидевших на песке мужиков, которые пили мутный «белый портвейн» и громко разговаривали, в общежитие.

12. Вечер долгого дня

Вернувшись в общежитие, я положил папку с бумагами в сумку. Следом за мной в комнату вошел Николай, чтобы поднять с моей постели Костю.

– Эй, Коста, вставай. Ты извини, Витя, я положил его на твою кровать.

– Не вопрос.

– Коста, вставай. Тебе говорят?

– Не хочу.

– Вставай, человеку спать надо.

– Ну тебя, уйди… – захныкал Костя.

– Давай-давай, подъем.

– Прогоняете, да?

Костя нехотя поднялся с постели и настойчиво подталкиваемый Колей, босиком поплелся к двери. Я перевернул простыню, потому что сверху она стала грязной, как портянка.

– Ты что, спать будешь? – спросил Серега, рыжий, с которым я познакомился недавно. (С самого начала он очень серьезно наблюдал за моими приготовлениями).