Портной из Панамы - [30]

— Просто теряюсь в догадках.

— А как насчет того парня, управляющего вашей фермой? Как его там?..

— Энджел? Да вы что! Он любит меня, как брат.

— Вам дурят голову, обобрали, как липку. Подумайте об этом хорошенько.

— Я думаю, Энди. Я очень даже думаю, уже давно так много не думал, — пробормотал Пендель, чувствуя, что и вторая половина его мирка разваливается прямо на глазах.

— А кто-нибудь предлагал купить эту вашу ферму за бесценок? — спросил Оснард точно через пелену тумана, сгустившуюся вокруг них.

— Мой сосед. Купит, а потом пустит на участок воду, и получится прекрасная ферма, приносящая в год раз в пять больше, чем я за нее получил бы.

— А Энджел останется там управляющим.

— Я оказался в замкнутом кругу, Энди. Выхода нет.

— У соседа ферма большая?

— Двести акров.

— И что он с ними делает?

— Разводит скот. Расходы незначительные. Ведь там не нужно так много воды. А со мной поделиться не желает.

Заключенный дает ответы, офицер полиции записывает их — с той только разницей, что Оснард ничего не записывал. Все запоминал, сверкая быстрыми карими глазками.

— Наверное, в самом начале этот Радд уговаривал вас купить ферму?

— Говорил, что очень дешево. Идет по бросовой цене. И что это неплохой способ вложить деньги Луизы. А я, дурак, его послушал.

Оснард поднес пузатый бокал к губам, возможно, для того, чтобы скрыть их. Затем глубоко вдохнул, и слова полились рекой:

— Господь одарил вас сверх всякой меры, Гарри. Идеальным местом для сбора сведений. Женой с доступом к самым верхам. Нужными связями, чтоб заказать любого. Друзьями в движении сопротивления. Девушкой в этом вашем ателье, которая заправляет всей их шайкой. Моделью поведения, апробированной за долгие годы. Хорошим естественным прикрытием, знанием местного языка, сообразительностью, отличной реакцией. Никогда не слышал легенды такого высокого уровня. Оставайтесь тем, кто вы есть, лишь прибавьте усердия, и мы всю Панаму обведем вокруг пальца. Плюс к тому вы ведь у нас человек униженный и оскорбленный, я прав, Гарри? Да или нет?

Пендель смущенно фыркнул — отчасти потому, что был польщен, отчасти восхитившись подобным предсказанием. Но в основном потому, что вдруг понял: вот он, великий момент истины, способный перевернуть всю его жизнь, пусть даже все это совершенно ужасно, и было бы лучше, если бы в таких делах обошлись без него.

— Униженный и оскорбленный, сколько себя помню, ей-богу, честное слово, Энди, — признался он, мысленно стараясь представить, куда это все его заведет. Впрочем, он ведь еще не сказал «да».

— Есть и отрицательная сторона в этом деле. Вы в дерьме по горло с первого же дня. И это очень вас беспокоит, верно?

— Ну, хорошо. Я так и так по горло в дерьме. Так в чем же смысл?

И снова эти глаза. Старые, умудренные опытом, внимательные, неподвижные, они слушают, запоминают, принюхиваются, и все это — одновременно. Но Пендель принялся оправдываться и обороняться — то ли вопреки этому взгляду, то ли благодаря ему.

— То, что вы собираетесь делать… устроить пост по подслушиванию, боюсь, это выходит за пределы моего понимания, — заявил он с нахальным вызовом и гордостью обреченного. — Лично я не вижу способа, который помог бы мне спастись, избавиться от безумного миллионера. — Он обвел бессмысленным взглядом зал ресторана. — А вы вообще видели когда-нибудь сумасшедшего миллионера, а, Энди? Ну, хотя бы здесь, в толпе? Нет, я вовсе не хочу сказать, что все они нормальные люди. По крайней мере, в моем понимании.

Ничто не изменилось в Оснарде. Ни взгляд, ни голос, ни тяжелые руки с растопыренными пальцами, неподвижно лежавшие на дорогой белой скатерти.

— Надеюсь, я кажусь вам достаточно ненормальным, хотя бы чисто внешне?

В поисках облегчения Пендель обвел взором зал и остановился на ужасной фигуре Медведя, наиболее ненавидимого в Панаме газетчика. Тот неспешно трусил к незанятому столику в самой уединенной и темной части зала. Но ведь он все еще не сказал «да» и одним ухом прислушивался к тому, что нашептывал ему голос дяди Бенни: Когда встретишь жулика, сынок, подразни его, поморочь голову. Потому что нет для жулика более ненавистной вещи, чем услышать фразу: зайдите на следующей неделе.

— Так да или нет?

— Я думаю, Энди. Стараюсь сообразить, во что впутываюсь.

— О чем это вы, черт возьми?

«О том, как трезвый взрослый человек пытается все взвесить и оценить ситуацию, — мысленно ответил он. — О том, что надо иметь внутренний стержень и волю, а не набор идиотских импульсов, глупых воспоминаний и избыток бойкости».

— Взвешиваю все «за» и «против», Энди. Рассматриваю проблему со всех сторон, — надменно ответил Пендель.

Оснард отрицал обвинения, которых никто против него не выдвигал. И делал это тихо, бормоча влажным шепотом, и голос этот идеально соответствовал его крупной рыхловатой фигуре, но Пендель не находил последовательности в его словах. Какой-то странный выдался вечер. Я снова вспомнил о Бенни. Пора домой, в постель.

— Мы никогда не прибегаем к угрозам, никого не заставляем силой, Гарри. Не такие мы люди.

— Я же не сказал, что вы меня заставляете, Энди.

— Не наш это стиль. Да и сами подумайте, какой смысл рассказывать панамцам о вашем криминальном прошлом, что это даст?