Порочный треугольник - [43]

— Ты прав, — наконец смогла произнести девушка, когда колючий давящий ком немного отступил от горла, — я должна, — она печально взглянула в тёмные глаза собеседника. — Скажи, как это сделать?

Услышав такой вопрос, оборотень сразу заметно занервничал, взгляд заметался. Он быстро встал, отошёл к окну, уставился на серую стену дождя за стеклом, затем глубоко вздохнул, обдумывая свои следующие действия. Больше всего он сейчас боялся, что Ева, без труда читая его мысли, узнает горькую правду сама. Но как сказать ей? А ещё хуже, как сделать?

Девушка удивлённо смотрела на спутника, редко дававшего выход эмоциям, а сейчас так легко поддавшимся им, да ещё таким неожиданным и даже странным.

— Что с тобой? — как повод, чтобы подойти, только и нашла, что спросить она, поднимаясь с кровати, но Тимор жестом остановил её.

— Присядь, — загадочно и как-то сурово произнёс он, — я хочу с тобой кое-что обсудить.

Сердце в груди замерло, стало совсем не по себе от такого начала разговора. Ева села обратно на самый край кровати и, стараясь сохранить хоть немного внешнего спокойствия, с ожиданием воззрилась на собеседника.

— Я прошу тебя, — чуть помедлив, начал тот, — пообещай не пытаться прочесть мои мысли.

На лице девушки появилось непонимание и удивление, но, помедлив немного, она, всё же, согласно кивнула.

— Я объясню тебе всё сам, — мужчина на секунду опустил глаза, снова выдавая своё волнение. — Чуть позже.

— Когда? — голос Евы звучал тихо, неуверенно. — Ты ведь сказал, что времени очень мало.

— Да, — Тимор снова вздохнул, на секунду замолчал, потом вдруг натянул на лицо притворно бодрую улыбку, — просто доверься мне. Пожалуйста.

Девушка едва заметно улыбнулась в ответ.

— Я тебе верю.

На лице спутника мелькнул оттенок печали, который он тут же постарался скрыть всё за тем же притворством. А затем, не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, оставляя Еву наедине с тяжёлыми мечущимися мыслями.

За окном всё так же лил серый дождь, от этого в комнате царил шуршащий полумрак. Зажигать светильники девушке не хотелось, в темноте, как ни странно, мысли плыли размереннее и грусть от близящегося расставания немного отступала. Ей на смену приходила какая-то удивительная детская мечтательность. «Ведь я и раньше жила так» — думала Ева, переодевшись в свою старую одежду и снова устроившись на краю кровати, глядя куда-то в пустоту у себя под ногами, теребя в руках крохотный помятый бутон розы: «Когда память окончательно вернётся, я вновь смогу писать. Тимор… Ведь ему так же тяжело. Мы оба живём в чужих мирах. Я — в его, он — в моём. Как бы хотелось остаться. Здесь все мои мечты смогли бы ожить» — она романтично завела глаза, вдыхая сладковатый аромат цветка, но тут же вновь погрустнела — «Но к кому же в руки попала моя тетрадь? У кого душа такая чёрная, что он смог выплеснуть на страницы только жестокость, но всё равно дал им жизнь? Я должна вернуться домой и найти свои записи» — не смотря на умиротворяющую темноту и тишину, мысли неуёмно стремились обратно к беспорядку, сердце всё сильнее сжималось. «Быть может найти его — этого автора, забрать и дописать книгу, а потом вернуться сюда?» — мысль на секунду придала сил, обрадовала — «Но как? Как Тимор смог провести меня в этот мир? Нужно спросить его. Спросить и уговорить забрать меня снова, когда всё закончится. А как же моя жизнь там? Ведь тело умрёт, так сказала Тэнебрэ. Что если приходить сюда каждую ночь? А днём жить там? Ведь это гораздо больше, чем сон, здесь всё настоящее. Боже, как это тяжело!» — Ева поджала ноги, обхватив руками колени, уткнулась в них лбом: «Нужно поговорить с Тимором. Он обязательно поможет, придумает что-нибудь, ведь он тоже любит меня и не хочет отпускать. Теперь я знаю это наверняка. Я помню».

Тихий скрип двери прервал сбивчивый поток мыслей. В тёмную комнату вошёл Тимор, он уже переоделся в свои серые брюки и свежую рубашку. Именно таким Ева видела его раньше много раз, только угольно-чёрные волосы пока не вписывались в привычный образ. Лицо мужчины было удивительно спокойным, снова походило на маску, но глаза, всё же, оставались живыми, они излучали тепло, едва заметную печаль и не очень хорошо замаскированное волнение. Девушка приветливо улыбнулась, подняв лицо с собственных колен.

— Я как раз хотела поговорить с тобой, — пролепетала она, стараясь отодвинуть в сторону все дурные мысли, заменив их непрошибаемым оптимизмом.

— Поговорить? — немного растерялся Тимор, так и застыв у двери. Он явно планировал что-то другое.

— Да, — Ева утвердительно кивнула и продолжила, не дожидаясь никакой реакции и действий от собеседника, — я подумала, что могу вернуться домой, постараться как можно скорее дописать книгу, а потом… Потом ты снова заберёшь меня сюда, — она говорила всё быстрее, побаиваясь, что спутник прервёт её речь и ответит что-нибудь такое, что заставит умереть её, едва зародившееся, жизнелюбие. — Я буду здесь с тобой каждую ночь, ведь одна наша ночь, это как минимум два дня здесь. Днём буду жить обычной жизнью дома и мечтать о том, чтобы скорее встретиться. Как ты думаешь? — девушка вдруг замолчала и с радостным ожиданием уставилась на друга. Тот чуть помедлил, осмысливая услышанное, затем снисходительно усмехнулся, слегка качая головой, будто говоря: «Какой же ты ещё ребёнок», подошёл к кровати, опустился рядом с возлюбленной. Улыбка его стала теплее и мягче, взгляд увереннее. Мужчина сел вплотную, в непривычной, но невероятно приятной и манящей близости.