Порфира и олива - [131]
Глава XLVII
Сардиния, май 191 года.
Сардинские месторождения, состоящие из залежей цинка и свинца, могли соперничать с копями Галлии, Испании (римляне произносили: «Хиспании») и Дакии.
Здесь-то они и высадились. Среди широкой долины, именуемой Кампидано, в тени ступенчатых плато, над которыми поднималась кургузая, не слишком высокая горная вершина. Климат здесь был так влажен, что воздух напоминал скорее тяжелый скопившийся пар, которым трудно дышать.
Каторжники уже часа два брели тесно сомкнутыми рядами. Калликст поднял глаза к небу. Густая масса туч надвигалась, вскорости обещая грозу.
Дождь, которого ждали шесть месяцев, наконец-то хлынет на остров.
Уже целых шесть месяцев...
Шахта вырисовывалась на склоне холма. Шахта... Неизбывное бремя повседневных мук... Крест, нести который приходится среди ядовитых испарений, делающих его тяжесть сверхчеловеческой.
При разработке скальных пород руководители работ использовали лишь одно средство: скалы раскаляли до очень высокой температуры, потом окатывали водой. При этом происходило значительное выпаривание газа, который день за днем мало-помалу разрушал легкие приговоренных.
Калликст машинально стер густую грязь, налипшую на лоб и щеки, и продолжал поддерживать огонь под скалой.
На эту работу его назначили три недели назад. Поначалу он говорил себе, что этого ему ни за что не выдержать. Но шли дни, возникла привычка, и все стало ему безразлично. Тогда он заключил, что смерть, может быть, пока еще не интересуется им.
С самых первых дней заключения он оказался в обществе исповедников веры Христовой. Чуть ли не каждый вечер они без ведома стражи собирались в потемках, чтобы восславить Создателя, уверенные, что их страдания послужат к вящей славе Господней. Да и что могут значить телесные мучения, если душа в самой сути своей неподвластна этому миру.
Призывный звон колокола прервал его размышления.
— А небо-то, наконец, вняло нашим молитвам, — прошелестел голос в нескольких шагах от него.
Он оглянулся и при шатком свете факелов узнал Кхема, раба-финикийца, приговоренного за убийство жены своего господина. Ему было не больше двадцати, хотя выглядел он на все тридцать. За три года, проведенные здесь, черты его стали жесткими, будто из камня. Когда ему случалось улыбнуться, его иссохшая кожа потрескивала, словно старый папирус.
— Да, Кхем, небеса смилостивились над нами. Дождь пошел-таки.
Теперь они уже были за пределами галереи. Тучи над равниной опрастывались; потоки воды застилали горизонт, сводя видимость почти что на нет. Лимбарский холм, к которому лепится их стоянка — его в ясную погоду, кажется, пальцем можно потрогать, — превратился в клочок савана.
— Ну вот, вечно твоему богу надо расстараться сверх меры! Просишь его о ливне, а он от избытка услужливости устраивает потоп!
— Я уже говорил тебе, Кхем: это Бог, безмерно великодушный.
— Жратва и так-то дрянная, но сегодня, думаю, она будет решительно несъедобной. Подозреваю, что стражники нарочно оставили нашу похлебку под открытым небом.
— Вперед! Поживей там, шевелитесь! Если дождь вам так по вкусу, вас сегодня под открытым небом и спать уложат!
Чтобы придать больше веса своим приказам, стражник попытался щелкнуть кнутом по раскисшей земле, но ничего у него не вышло.
Им предстояло еще больше получаса тащится до лагеря. Там Калликст смог убедиться в прозорливости финикийца: никто и пальцем не пошевелил, чтобы защитить их еду от грозы.
Расставив приговоренных бесконечными рядами, им выдали желтоватое холодное варево, напоминающее не столько рыбную похлебку, сколько мочу.
Кхем возвратил свою миску, брезгливо буркнув:
— Это отрава...
— Если не нравится, — рявкнул страж, указывая на окружающую каменистую почву, — это пожуй: тут тебе и щебня вдоволь, и колючки!
Реакция финикийца была столь же дерзкой, сколь внезапной. Яростным жестом он выплеснул содержимое миски стражнику в физиономию:
— Ну-ка, сам отведай для начала!
Тут началась неописуемая суматоха, словно прочие каторжники только и дожидались, что этого сигнала. Кхем бешено молотил кулаками.
— Остановись! — завопил Калликст. — Ты с ума сошел, прекрати!
Он бросился к своему напарнику, попытался оторвать его от стражника. Но тот вцепился в свою жертву намертво, ничего больше не слышал. Это прорвалась наружу вся ненависть, скопившаяся в его душе за три каторжных года. Он оглох, ослеп, ничто больше не могло его образумить.
А каторжники вокруг них, разломав козлы, на которых стояли котлы с похлебкой, дрались с неимоверным жаром, который диковинным образом лишь пуще распалялся под ливнем, их силуэты метались в воздухе, мутном от влажных испарений.
Калликст, весь черный от грязи, худо-бедно пытался выбраться из гущи этого хаоса, достойного конца света. А сам думал: «Теперь они нас перебьют всех до одного».
— Кхем! — взывал он с мольбой. Но его голос тонул в криках, несущихся со всех сторон.
Вдруг мятеж затих так же мгновенно, как начался. Полетели копья, со всего размаха поразив некоторых каторжников. Кхем, пронзенный первым, корчился на земле, и струйка густой крови стекала по его груди.
Кхем...
Воины обступили бунтовщиков:
… Эпоха Ренессанса. Время расцвета гуманистической философии, живописи и литературы. Время, когда по Европе внезапно прокатывается волна жестоких преступлений.Кто-то хладнокровно обрывает жизни художников и скульпторов, посылая своим будущим жертвам загадочные угрожающие письма.Как остановить убийцу? Как отыскать его? Похоже, это знает лишь мальчик из Брюгге — приемный сын живописца Ван Эйка, начинающий собственное расследование…
…Перед смертью посвященный в сакральное знание иудей Абен Баруэль успел сделать лишь одно — послать ТРИ ПИСЬМА трем АБСОЛЮТНО РАЗНЫМ ЛЮДЯМ, связанным лишь жаждой поисков Высшей Истины.В каждом из писем зашифрована часть могущественной духовной тайны — тайны местонахождения священной сапфировой скрижали Еноха, которая должна привести людей к постижению Вечного…Еврейскому рабби помогут в расшифровке Тора и Талмуд…Мусульманскому шейху — Коран…Францисканскому монаху — Библия…Но по следу искателей сапфировой Скрижали, не отставая ни на шаг, идут иные искатели — агенты Инквизиции…Путь к священной Тайне открыт!..
… Крит минойской культуры. Остров, на котором некогда родилась легенда о Минотавре. Остров, где когда-то любили друг друга и погибли мужчина и женщина.… Аргентина эпохи танго. Аргентина, в которой молодой интеллектуал снова и снова видит странные сны — сны о Кноссе, лабиринте и ушедшей из жизни тысячи лет назад любимой женщине.О женщине, которая родилась снова.Надо лишь ее найти…
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.