Пора охоты на моржей - [13]

— Нисего, ти тосе сильный путет, — похлопал он его по плечу, попробовал мускулы на руках. — Ти кто?

— Владик, — насупившись, ответил парнишка, вытирая рукавом набежавшую слезу.

— Мэ-э, Влятик! Ии-кун, да, Влятик, — закивал он головой. — А гым, я, я, — ткнул он пальцем себя в грудь. — Я — Рычып.

— Вля-а-а-тик! — повторили за Рычыпом чукотские ребятишки.

Вскоре пришли отец с матерью и с ними — несколько чукчей. Один из них был одет по-русски. Он о чем-то оживленно разговаривал с отцом. Все гурьбой направились к ярангам. Рычып зашагал следом. Пыхтя и отдуваясь, помогали нести вещи новые знакомые. Янкой тащил сравнительно тяжелый мешок, Кальхеиргин — черную сумку, Тутыриль — туго набитый портфель, Энмычайвын — ведро с посудой.

Для Владика и его брата все тут было необычно: странные жилища, кожаные лодки, лохматые собаки, какие-то кости, оленьи рога. Владик смотрел по сторонам и отставал. Отец сердито поторапливал его.

— Вот здесь будете жить, — сказал чукча, одетый по-русски, который оказался председателем райисполкома Туккаем.

Перед ними был круглый щитовой дом с небольшими окнами и конусообразной крышей, похожий на казахскую войлочную юрту. Внесли вещи. Взрослые тут же вышли, задержались Туккай и ребятишки. Мать достала из сумки конфеты леденцы, насыпала каждому по горсти в ладони, сказала «спасибо» и бесцеремонно выпроводила их на улицу.

— Располагайтесь, — сказал Туккай и, выходя, заметил: — А ты, малыш, не сердись на ребят. У нас принято у каждого нового человека проверять силу. Вот ребята и затеяли борьбу.

Друзья

Владик быстро сошелся с увэленскими ребятишками, подружился с Рычыпом.

В первый же день, как только он вышел на улицу в новой куртке, выглаженных брюках и блестящих ботинках, его сразу окликнул Янкой:

— Вля-а-а-тик! Кыетги! — махнул он рукой.

Владик не понял, что кричал Янкой, но догадался по взмаху руки, что его зовут. Вместе с ним уже были Тутыриль, Кальхеиргин и Энмычайвын. У Янкоя из кармана в карман протягивались какие-то веревочки, а у Кальхеиргина на лбу висели три косточки величиной с куриное яйцо и вся голова была обмотана шпагатом с кисточкой из утиных перьев у правого уха. Владику стало смешно, и он хотел было спросить, что это такое, как вдруг Тутыриль закричал:

— Гачгамкыт!

Ребята, сорвавшись, помчались в конец поселка. Владик побежал за ними, не понимая, что крикнул Тутыриль, куда и зачем бегут мальчишки. У какой-то яранги они присели. Янкой вытащил из карманов косточки на веревочках. Кальхеиргин быстро снял с головы такие же. Владик присел тоже и стал смотреть туда, куда глядели ребята. И тут он увидел, что над лагуной к поселку летит большая стая уток. Ребята следили за ней и перебегали с места на место. Утки уже были над самым поселком. Вдруг раздался резкий свист, утки сбились в кучу, снизились, и в стаю полетели косточки на веревочках. Косточки в воздухе разошлись и походили на растопыренные пальцы. Они не долетали до уток, но Владик увидел, как одна закувыркалась и стала падать на землю.

«Как же так? — размышлял Владик. — Никто не стрелял из ружья, а утка падает на землю. Удивительно».

Тут из-за яранги выбежал взрослый парень, схватил трепыхавшуюся утку и исчез. Ребятишки подобрали свои упавшие косточки и оживленно переговаривались. Янкой пытался что-то объяснить Владику, показывая на костяшки, бросил их пару раз вверх. И тут только Владик догадался, что так кидают костяшки в стаю, и стоит утке задеть крылом веревочки, как они тут же опутывают ее, словно связывают, и утка, живая и невредимая, падает на землю.

Потом ребятишки снова побежали к домику, где жил Янкой, и стали играть в городки. Городками были пустые консервные банки, а вместо палок кидали изогнутые моржовые ребра, которых в поселке валялось множество. Консервные банки от ударов ребрами быстро мялись, но ребята приносили новые. Игра прерывалась, когда от парохода отходил очередной кунгас с катером. Владик вместе с друзьями бежал к берегу посмотреть, что привезли на кунгасе, но ничего интересного пока не было: сгружали муку в мешках, сахар и какие-то крупы. Все взрослые увэленцы были на разгрузке. Отец Владика показывал, куда и как складывать мешки, мать сидела на берегу и что-то записывала в тетрадочку.

Вечером, когда набегавшийся и уставший Владик пришел домой, отглаженные брюки и новую куртку нельзя было узнать: измятые штаны заляпаны каким-то жиром, куртка разорвана: Владик пытался забраться, как на дерево, на огромную китовую кость, торчавшую в конце поселка.

— Да-а, придется тебе сшить штаны и куртку из моржовой шкуры, — сказал отец.

И Владику сшили штаны, но не из моржовой шкуры, а из нерпичьей. Он был доволен, так как штаны действительно не рвались и можно было забираться куда угодно.

В первые дни Владика сильно огорчало лишь то, что он не понимал ребят. Но это не стало помехой для игр. Уже через неделю он яростно гонял с Янкоем, Тутырилем, Кальхеиргином и Энмычайвыном кожаный мяч, носился вместе с ними за утками и тоже кричал «Гачгамкыт!», метал из пращи камни в прибойную волну, играл в городки консервными банками и моржовыми ребрами, бегал с ребятами до изнеможения по кругу, боролся и даже стал побеждать толстого Тутыриля и тощего Кальхеиргина.