— Компьютеры, — кивнула Хилари. — Ты занимался один?
Да, один. Почти все время один…
— Зато я занимался тем, чем хотел, — пожал плечами Трой.
Хилари поставила чашку, нажала на клавишу «Остановить запись» и повернулась к нему.
— Разве тебе не было одиноко? — мягко спросила она.
— Ну, одному мне было проще. У меня не очень-то получалось ладить с людьми.
— И скорее всего, жизнь в одиночестве ничуть не улучшила твои коммуникативные навыки. Неужели твои родители этого не понимали?
Трой прочел сочувствие в устремленных на себя голубых глазах. Но он не нуждался в ее жалости! Трой неожиданно почувствовал досаду оттого, как легко Хилари удалось его разговорить, хотя обычно он о себе не распространялся.
— Да, мне есть кого благодарить за полученные социальные навыки, — кивнул Трой. — Братство.
— Братство? — невольно повторила за ним Хилари.
Трой потянулся к клавиатуре, снова включил запись и углубился в манипуляции с изображением — работа его всегда успокаивала.
— Я был отправлен в исправительную школу в качестве наказания, но там же я встретил и своих первых друзей. У нас было много общего. В школе я научился быть частью коллектива.
— Значит, все, кто там оказался, сталкивались с теми или иными проблемами?
— Ты имеешь в виду проблемы с законом? Да, были и такие. Включая меня.
— Я и не думала тебя осуждать, — поспешно произнесла Хилари.
Она наклонилась вперед, и Трой почувствовал на своей руке ее шелковистые волосы.
Почему она об этом заговорила? Зачем начала задавать личные вопросы? Но какова бы ни была причина ее расспросов, кажется, у него появился шанс вернуть ее доверие.
— Помимо тех, кто совершил то или иное преступление и был отправлен туда в качестве наказания, в школе находились и те, кто желал получить военное образование до службы в армии.
Трой, незаметно для Хилари, намотал на палец ее волосы. И сразу же почувствовал, как его охватило возбуждение. Невероятно, но Хилари Райт действовала на него так, как ни одна женщина!
— Кажется, я понимаю… — Хилари склонила голову набок. — В братство вошли такие же ребята, как и ты. Бунтари.
— Да. Вместе мы стали учиться следовать установленным правилам.
Хилари перевела взгляд на экран, на котором возник Трой во время аукциона холостяков.
— Признаться, ты не производишь впечатления человека, следующего правилам. Скорее ты из тех, кто их создает.
Трой хмыкнул:
— Видела бы ты меня в те времена! — Он вспомнил себя подростком: длинные волосы и отношение к жизни как к военным действиям.
— В этом компьютере есть какие-нибудь твои фотографии тех лет? — Хилари наклонилась, и Трой быстро отпустил ее волосы.
— Закрыты и запечатаны. Поверь, ты не найдешь ни одной моей школьной фотографии.
— Да?
Хилари умолкла.
Интересно, о чем она задумалась?
Трой снова застучал по клавиатуре.
Хилари неожиданно опустила голову ему на плечо, и он стиснул зубы, ощутив жаркую волну желания. В голове пронеслись образы: обняв Хилари, он опускает ее на диван, накрывает своим телом, прикасается к ее губам и…
— Трой, здесь есть моя фотография — я сижу на коленях Пасхального зайца.
Трой моргнул, собираясь с мыслями.
— А что такого?
— Фотография сделана, когда мне было тринадцать лет.
— А-а-а. — Теперь он понял. Кажется, Хилари решила оказать ему ответную любезность и поделиться с ним чем-нибудь из ее прошлого. Мило с ее стороны, конечно, но такие вещи его уже давно не занимают. — Мать заставила, да?
Хилари помрачнела.
— Ничего подобного. — Она снова остановила кадр и повернулась к нему: — Я была там, потому что хотела верить. В Пасхального зайца. В Санту. В Фею молочных зубов. В школе надо мной начали смеяться. Тогда я поняла — о некоторых вещах лучше молчать. В начальной школе, где я училась, не было братства.
Он коснулся ее волос и мягко сказал:
— Ты слишком добра к людям, Хилари, и скорее всего во вред себе.
— Комплименты не помогут уложить меня в свою постель, Трой, — предупредила Хилари.
Их губы разделяли какие-то миллиметры. Трой слегка потянул ее за волосы и взглянул в голубые глаза, в которых возникло настороженное выражение.
— Что, если я уложу тебя в твою?
Ощущение его руки, запутавшейся в ее волосах, прикосновение к коже его пальцев одновременно успокаивали и вызывали волнение. В эту минуту Хилари жалела, что не может просто поцеловать Троя, а потом — будь что будет!
— Я тебе уже сказала: целоваться мы не станем, — смогла произнести Хилари.
— Я тебя услышал. Просто хочу сказать: мне безумно нравится тебя целовать, но это не обязательно значит, что мы должны с тобой переспать. Хотя… признай, — в его голосе послышались хриплые нотки, — ты бы сама этого очень хотела.
— Мне бы очень хотелось съесть всю коробку шоколада, но это не значит, что я это сделаю.
— Что, никогда? — поддразнил ее Трой.
— Ну ладно, — сдалась Хилари. — Однажды я действительно съела всю коробку. Но с моей стороны это было не очень умно.
— Тогда почему мы не можем поцеловаться еще раз? Просто на всякий случай. Надо же удостовериться, что в том поцелуе на балконе не было ничего особенного…
Ничего особенного? Если бы!..
Может, стоит преподать ему урок? Например, самой поцеловать его и спокойно уйти? При мысли об этом Хилари охватило возбуждение. Не давая себе времени передумать, она провела пальцем по его лбу, коснулась брови, пересеченной шрамом.
