Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны - [20]

— Нет, не буду, — мотнула головой Маша. — Я за ночь выспалась. Включай, узнаем, что на фронтах делается?

В этом отношении Маше повезло. Палата, в которую ее положили, имела радиоточку. Константин включил черную тарелку и из динамика раздался уже давно знакомый голос Юрия Борисовича Левитана: «От Советского Информбюро». Каждый раз, когда Маша слышала эти слова, а потом сводку с фронтов ее охватывали противоречивые чувства. С одной стороны, ну какие же это новости, если все наперед знаешь, а с другой она же не профессиональный историк, который всю Великую Отечественную войну наизусть по дням знает. Ведь это же все вживую. Вот тут прямо на глазах история творится и она в ней участвует. Прямо хроно-тур в прошлое какой-то, точнее экстрим-тур типа «все включено», — поправила себя Маша, погладив раненый бок. Ладно, хватит рассуждать, новости кончались, сейчас концерт передавать будут – Клавдия Шульженко: «Синий платочек».

После обеда Машу, очевидно, прознав, что она уже пришла в себя, навестил Василий, да не один, а с подружкой. Пообедав, Маша лежала и думала о своем, как вдруг простыню сдвинули и в образовавшийся проем просунулась настороженная Васькина физиономия.

— Машка, ты как, в порядке?

— В относительном, — Маша оглядела своего ведомого. Повязка на голове и рука забинтована, но в остальном выглядит неплохо, повезло – одним словом.

— А мы тут тебя проведать пришли. Узнать, как ты тут, — продолжил Василий. — Вот, познакомься, это Аня. Она штурманом на По-2 летала ночным бомбардировщиком.

Из-за Васькиного плеча выглянула молоденькая, примерно его возраста, девушка с приветливым лицом и большими синими глазами.

— Здравствуйте, Маша. Я Аня, Аня Мельникова, — представилась она. — Штурман полка ночных бомбардировщиков. Мне Вася много о вас рассказывал. Сказал, что вы десятерых немцев сбили и что орден Красной Звезды у вас есть. А вот я только месяц повоевать успела и меня осколком в левую ногу ранило, — Аня скосила глаза на забинтованную голень. — Даже наград нет.

Да, а Васька зря времени не терял, — подумала Маша. Подружкой уже обзавелся, если не больше, судя по тому, как он на нее смотрит. А сама сказала:

— То, что наград нет, это не страшно. Награды, они будут, главное, что живая осталась.

— Так, а ну-ка брысь отсюда оба, — раздался из коридора голос Клавдии Михайловны. — Тяжелораненая она, лежачая. Вот лучше ей станет, тогда и придете, а пока нельзя. Ей переутомляться вредно.

Василий задвинул занавеску и исчез. Маша хихикнула. Прогнали Ваську, ну ничего, скоро ходить начну и сама к ним в гости заявлюсь.

Потянулись длинные госпитальные дни. Правда, скучно не было. Можно радио послушать, или с соседями по палате пообщаться, особенно с Иваном Семеновичем, который, как каждый настоящий ученый, казалось, знал все на свете и довольно часто по вечерам читал вполголоса лекции, слушать которые для Маша было одно удовольствие. Костя и Егор, так те, вообще чуть ли не рты разевали, так было им интересно. И в этом Маша их прекрасно понимала. Оба из деревни были, где в школьной библиотеке от силы с десяток книг наберется, да и те до дыр зачитаны. А тут, целый лектор общества «Просвящение». Ну почти что Интернет того времени, даже мышкой кликать не надо.

Так незаметно прошли две недели. Бок зажил, и Маша стала ходячей. И какое это было удовольствие снова самой двигаться, а не лежать в палате бревном. Об одном только она жалела, что не лето сейчас. На улице погулять нельзя. Правда, ее ведомому отсутствие прогулок на свежем воздухе особенно не мешало. Захомутала его Аня основательно, или он ее.

Да, хорошо им вдвоем, — думала Маша. Пусть и война кругом и раненые оба, а вот нашли друг друга. А у меня в этом времени никого. Хотя, как никого? Ведь Виктор, он тоже здесь. Правда, сейчас он Юра – Кравченко Юрий Борисович из Чкалова, 1917 года рождения и Виктором станет через много лет, после того как осенью этого года погибнет. Вот было бы интересно сейчас с ним встретиться и их обоих сравнить. И еще себя саму с собой, — вдруг вмешался внутренний голос: – Ты ведь тут, та тоже, скоро на фронт пойдет и погибнет под «Тигром» летом 1943 года.

— Стоп, стоп, стоп, — прервала себя Маша. — Хватит темпоральной физики. А то еще чего доброго от подобных размышлений заворот мозгов получиться может или что-нибудь похуже – шизофрения, например.

В коридоре раздался стук костылей, и в дверь палаты заглянула Аня.

— Маша, там пионеры пришли, концерт будет. Пойдем смотреть?

— Пионеры, концерт. Да, да, конечно, — Маша поднялась с кровати. Концерт пионеров – это интересней чем сидеть и о разных протуберациях пространственно-временного континуума думать, особенно, если сама в этом ничего не понимаешь. Да и вообще, путешествие во времени – дело нервное, вот так-то.

Прошло еще несколько дней и Василий окончательно выздоровел. Правда, списали его с истребителей, дала о себе знать контузия. Вышел он с медкомиссии, как в воду опущенный.

— Да, ладно, тебе, Вася, не расстраивайся, — попыталась подбодрить его Аня. — Ну, будешь летать на транспортниках. Все равно же в небе, а не в БАО, бомбы таскать.