Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада - [24]

мира, поэтому советско-американские переговоры так необычайно важны. Конечно, в этот раз едва ли удастся сократить вдвое количество стратегических наступательных вооружений, но такие встречи помогут улучшить атмосферу и укрепить отношения с американцами – даже без заключения каких-либо соглашений. Милиционер двадцати восьми лет выразил надежду, что Рейган прибудет в Москву с ратифицированным договором разоружения, подписанным во время последней встречи, поскольку, как он сказал, американцы сами должны понимать, что без дружбы и доверия в этом мире ничего не будет работать. Без мира все остальное не имеет никакого значения, сказала 22-летняя студентка-экономист. Она и думать не хотела о том, что в этот раз договор разоружения может не вступить в силу; ну а если подобное произойдет, эта встреча, по крайней мере, послужит для того, чтобы узнать друг о друге как можно больше – «американцы о нас, а мы об американцах; мы сможем лучше понять культуру каждого из нас, чтобы потом нам легче было друг друга навещать». Для 64-летней пенсионерки было важно, чтобы «наш Михаил Сергеевич и американский президент» пришли к единому мнению относительно мира. «То, что мы испытали во время войны, – сказала она, – вы, молодежь, и представить себе не можете. Я была изничтожена, но я выжила, поэтому значение имеет только одно – мир». Две молодые женщины, проходившие мимо с колясками и, в общем, не имевшие времени на то, чтобы участвовать в опросах, тем не менее, узнав о теме опроса, решили высказаться. Обе они придерживались мнения, что новый договор по разоружению маловероятен в данный момент, но «мы ведь уже начали диалог, а значит, нельзя проявлять нетерпения».

«Мы уже начали диалог». Тогда наступило такое время, когда люди из совершенно разных обществ начали интересоваться друг другом, когда Советский Союз открылся совершенно неожиданным образом и полный доверия обратился к Западу. Особенно к Германии. Учитывая тот факт, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз и вела с ним беспрецедентную войну на уничтожение, такой шаг со стороны русских нельзя переоценить. Вместо коллективного осуждения и непримиримости – прощение для всей нации, преступные представители которой еще до сих пор живы. Я не могу подумать ни о какой-либо другой стране, кроме Советского Союза, а теперь, соответственно, России, где подобное отношение демонстрировалось бы столь явно. Ведь его нельзя назвать естественным. Это был такой прекрасный шанс для создания прочного мира.

Завершение конфронтации между Востоком и Западом устранило необходимость в балансе взаимного устрашения, достигаемого обладанием ядерного оружия – в тот момент, когда большинство людей, и в том числе я, наслаждались идеей мирного сосуществования, в котором мы все вместе сможем участвовать в строительстве нового стабильного строя, где нет места врагам и противникам, в этот момент с ошеломительной скоростью произошло объединение Германии. В общественном сознании этот процесс прошел как само собой разумеющееся событие. Но во что он обошелся Советскому Союзу – я говорю не о марках и пфеннингах или рублях с копейками – сегодня осознают лишь немногие. Иначе не объяснить множество реплик и даже политических заявлений, которые то тут то там можно было услышать в этот радостный и обнадеживающий период 1989–1990 годов. В то время я не придала значения словам одного весьма уважаемого немецкого политика, который однажды сказал мне в личном разговоре: «Мы еще поскорбим о временах противостояния между Востоком и Западом». Поначалу я сочла его занудой и воображалой и лишь позже поняла, насколько дальновидным было его суждение.

Видит Бог, мир не стал безопаснее. Оглядываясь назад, я, разумеется, не считаю, что такое развитие событий было неизбежным. Могло быть и по-другому. Хотя в свое время можно было услышать предупреждения о том, что после распада Советского Союза нельзя разделять мир на победителей и проигравших и думать что для людей на Западе не изменится ничего, а для жителей Востока все станет совсем иначе.

После падения Берлинской стены геополитическая карта мира изменилась. В этот исторически важный период в марте 1990 года мне вместе с моим коллегой Стефаном Кюнрихом с телевидения ГДР удалось добиться интервью с Михаилом Горбачевым. Для аккредитованного в Москве корреспондента с Запада ранее это было немыслимым! К этому интервью нас подтолкнуло огромное количество диких спекуляций на тему, должна ли объединенная Германия быть нейтральной или может выступить в качестве государства – члена НАТО. Мы хотели положиться на источник, на человека, стоящего за штурвалом Советского Союза, а не ссылаться на бесчисленных консультантов-самозванцев.

На мой вопрос о будущих отношениях между объединенной Германией и Советским Союзом Михаил Горбачев ответил: «Сотрудничество у нас было всегда, и из многого сегодня стоит извлечь урок. Например, мы не должны забывать, что случилось, когда в Германии к власти пришли фашисты, какие последствия это имело для всех нас, для советских людей, для немцев. То, что теперь мы открыли двери доверию и поставили наши отношения на новые рельсы, в том числе сотрудничество, основанное на двусторонней заинтересованности и интересах всего мира, я думаю, является важным достижением народов двух стран, и это должно так и остаться. Со своей стороны мы будем делать все, чтобы все осталось именно так, но здесь, как говорится, большую роль играет взаимный интерес. Перспективы хорошие. Я вижу, насколько велик интерес немцев из Федеративной Республики, бизнесменов. Воссоединение интеллектуальных и научных сил, технических ресурсов наших стран и народов также может быть полезным для всех нас. В этом смысле я настроен весьма оптимистично».