Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи - [12]

42

Важно подчеркнуть параллель между деятельностью регулярного государства, основанной на камералистике, и классической наукой нового времени, какой ее сформировали в XVII веке открытия и законы, сформулированные Галилеем, Декартом и Ньютоном. В обоих случаях это система действий, основанная на принципах, которые были выведены путем эпистемологической абстракции и систематизации эмпирических наблюдений. Эта система прибегает к "законам", то есть к констатации и предположению определенных закономерностей, которые позволяют предвидеть последствия, готовить благоприятные условия для желаемых последствий и, если это необходимо, опираясь на принцип обратной связи, воспроизвести, начать сначала и исправить ход событий, чтобы достичь поставленной цели. Наконец, в обоих случаях это цельная система со своей внутренней динамикой, которая позволяет системе постоянно действовать и бесконечно развиваться. Поскольку, чтобы быть динамичной и способной к имманентному развитию, эта система должна быть цельной, она нуждается в своем языке, который, как в естественных науках, выразит необходимые отношения, с одной стороны, между членами общества, с другой - между ними и материальным миром, на который обращена их деятельность. Так же, как современная наука нашла и разработала особый математический язык, попыталась разработать свой язык и система камералистики. Но, поскольку в области социальной и человеческой ничто не может быть столь же определенно и точно, как в классической физике, этот язык оказался лишь пародией на математические формулы. Это был язык права, и его систематизированное содержание составляли своды законов. Предполагалось, что своды законов, уже составленные или еще находящиеся на стадии проекта, полно и методически отразят отношения между материальным миром и человеком. Всеохватные, устойчивые отношения, определенные сводами законов, могли, в свою очередь, толковаться в применении к конкретным ситуациям, то есть были способны к адаптации и "имманентному" расширению на службе динамичному, творчески изменяемому обществу. Таким образом, право перестало определять качественные отношения между людьми, основанные на их принадлежности к определенному "сословию"⁰; благодаря кодификации оно стало определять однородные, стабильные рамки для отношений количественного порядка, которые дают возможность автоматического применения на основе зафиксированных норм и правил.

43

Совокупность явлений, которые мы вкратце описали, составляет настоящую революцию в европейской политической культуре. Монарх (и в его лице государство) перестает быть просто отправителем правосудия, пассивным инструментом охраны и защиты общества. Он становится проводником сознательной, последовательной, методичной политики, цель которой - максимально повысить продуктивный потенциал страны: увеличить ее богатство, мощь и материальное благополучие. Поскольку, в принципе, это задача неограниченная, однажды начатое движение становится окончательно присущим системе и перерастает в самодовлеющую цель. Естественно, характер и образ государя тоже должны были измениться. Государь - будь то единичное лицо или коллектив (как в Голландии и вольных городах) - должен был стать динамичным лидером, берущим в свои руки инициативу и определяющим задачи политики активного преобразования. "Боги в мундирах"¹³ не только символизировали исконность государственной власти, но и играли роль вождей, реформаторов и кормчих. Верховная власть придавала системе и деятельности регулярного государства прочность; благодаря этому ее можно было прививать и подражать ей в других странах. Получив динамичную и действенную силу, государственная власть стала империалистической в двух смыслах этого слова: она захватила в свои руки все области общественной жизни (в ожидании, пока будет монополизирована и частная жизнь, что и произошло в конце XVIII века) и захватывала новые территории (страны, государства) для развертывания своей деятельности. Вот в чем состоял предмет экспорта, который использовал Петр для замены гибнущей московской культуры динамичной системой по образцу, принесенному Западной и Центральной Европой.

44

ВОСПРИИМЧИВОСТЬ МОСКОВСКОГО ОБЩЕСТВА

Здесь правомерен вопрос, в какой мере московское общество было готово принять и ассимилировать эту новую культуру. Не шла ли она вразрез с его представлениями, ценностями и обычаями? Несомненно, что это так и было для большинства народа, для тех, кто все больше и больше коснел в толще национальной культуры, в стороне от общественной жизни. Напротив, в среде активных и динамичных верхних слоев существовали восприимчивые круги, где почва была достаточно подготовлена. Напомним прежде всего об интеллектуальном образовании, которое давала Киевская Академия, а затем ее бывшие ученики в разных учебных заведениях старой столицы, в частности в Греко-славяно-латинской академии. Они передали московским верхам свой интеллектуальный набор - неосхоластическую риторику и логику. Отсюда это пошло распространяться, и им подражали сотрудники Феофана Прокоповича и Стефана Яворского, которые активно распространяли западную литературу в оригиналах и переводах. Временно или постоянно живущие в Московском государстве иностранцы тоже сыграли важную роль в проникновении западных политических идей и административных методов. Получив образование в академиях и университетах протестантской Северной Европы, они были знакомы с теорией и практикой камералистики - ее воплощение в жизнь они могли наблюдать до своего приезда в Россию