Понтий Пилат - [2]

Умное, симпатичное лицо галилеянина выражало состояние человека, попавшего в беду и не понимающего по жизненной неопытности, что привело его к печальному концу. Создавался трогательный образ провинциального философа, плохо разбирающегося в скрытых пружинах столичной жизни.

Наивность, с которой он выступал со своей доброжелательной философией, не понимая её разрушительной силы для своей же страны, поражает меня и сегодня. Но, возможно, он видел дальше, чем я, чем члены синедриона. Быть может, он смотрел через века, прозревал судьбы народов через тысячелетия. Может быть!

Ещё тогда, всматриваясь в выражение его лица, я обнаружил в нём внутреннюю уверенность в своём предназначении, которое он должен осуществить вопреки обстоятельствам.

Мне было жаль его еще и потому, что его уверенность в собственной значимости для Мира в моих глазах не стоила ничего, но, воспитанный своими друзьями в духе уважения к знаниям и философии, я стремился найти способ спасти молодого вероучителя от грозящей ему смерти.

Какая борьба шла за этого пророка! Единственный раз в жизни я сдался, уступил давлению синедриона. Прошло столько лет, но и сейчас чувство унижения охватывает мою душу. Как удалось синедриону продиктовать мне свою волю? Только рука богов могла внести смятение в мою душу, заставить отступить. Так думаю я сейчас. Тогда же я подсознательно чувствовал, что непреклонная воля синедриона была сильнее моей воли, воли безответственного филантропа, роль которого я сам для себя и выбрал.

План Помпония Флакка расколоть иудейское общество, ввести в его среду новые религиозные ценности воодушевил меня в первую очередь потому, что он открывал возможность досадить Каиафе и членам синедриона за унизительность принуждения, которому я подвергся с их стороны во время суда над галилеянином. Я тайно развил бурную деятельность и кое в чём преуспел. Скорее всего, синедрион знал о моих стараниях, но что он мог противопоставить? Только сплочение рядов истинно верующих!

Сейчас многие догадываются, что «новая религия возрастала под сенью римского закона и под его покровительством». Но кто помнит, как выглядело само покровительство в действительности? По объективным причинам учение провинциального философа было обречено на забвение: мощное противодействие синедриона, отрицательное отношение фарисеев, имевших, как известно, огромное влияние на толпу. В Иерусалиме не было духовной опоры, не существовало среды, которая впитала бы, охранила и взрастила посеянные пророком семена. Как бы вразрез с объективными причинами учение было спасено.

Если это так, боги не зря заботились обо мне. Правда, в те далёкие времена я думал, что мною двигали мои личные обиды, личные интересы, но на то они и боги, чтобы знать, как направить мои усилия в нужном направлении.

Вспоминая события тех дней, знаю наверное: по форме казнь пророка носила религиозный характер, но истинное состояние вопроса отражало политические интересы, и знали об этом только главные действующие лица. Постулат пророка о едином Боге для всех людей земли разрушал религиозную основу единства еврейских племён. Синедрион понимал, что этим мощным оружием захочет овладеть Рим, чтобы использовать его в механизме управления их же страной. Последовавшая за казнью пророка скрытая политическая схватка не приносила явного перевеса ни той, ни другой стороне.

А сколько уже написано о далёком для меня философе. Такие небылицы! С такой уверенностью! Но ведь я был непосредственным свидетелем и участником тех событий!

Как это толпа дважды бичевала пророка, когда он находился под стражей римлян и в Антониевой башне, где стоял наш гарнизон? Да иудеи боялись рядом пройти. Иуда уже стал предателем! Это было бы возможно, если бы галилеянин прятался, но у того и в мыслях ничего подобного не было — он пришёл проповедовать. Конечно, при возникновении религиозного учения создаются притчи для трактовки нравственных ценностей — наследие будущим поколениям. Но почему Иуда?

На том же уровне создан эпизод об изгнании галилеянином кого-то из храма. Торговля всегда считалась богоугодным делом, и умный философ должен был понимать, что преследование торгующих вряд ли найдёт путь к сердцам верующих. Изгнание же торгующих могло произойти в том случае, если человек подвергся тяжелому житейскому удару и его душа была выбита из привычного равновесия. Помнится, там что-то происходило, не упомянутое в документах.

А какие тонкие замыслы осуществлялись для перевоплощения беспощадного к христианам Савла в их же идейного вождя, ныне апостола Павла! Непомерное честолюбие, стремление к лидерству были искусно направлены на службу христианству. Его знание, энергия, ораторское искусство захватили души тысяч прозелитов. Сила убеждения нового апостола вовлекла целые толпы в лоно новой церкви.

Но события развивались нашими стараниями!

Стали раздаваться голоса об ошибке, совершённой синедрионом. Посмотрите, как неотвратима победная поступь духовного наследия пророка Иисуса! Как заманчиво приобщить духовный взлёт новой религии к прежним религиозным ценностям. Но тогда новые постулаты Иисуса должны рассматриваться не как ересь, а как развитие иудейской религии. Опоздали! Единственный раз обстоятельства предоставили людям выбрать путь своего развития на века… и они ошиблись.