Помпеи - [61]
Все дома, о которых шла речь, — это дома богатых людей. В каких же помещениях жила помпейская беднота?
Совершенно ясно, что дома небогатого населения с самых отдаленных времен отличались от богатых не только убранством, но и планом. Ремесленники и мелкие торговцы складывали для себя крохотные домишки, которые одновременно служили и жилищем, и мастерской, и лавкой. Иногда в задней части такого домишка отделяли специальную клетушку для жилья. Хозяину такой хижинки нечего было закрываться от улицы; наоборот, он должен был находиться с ней всегда в тесном общении: мастерил ли он что-нибудь, торговал ли какой-нибудь мелочью, все равно — и заказчик и покупатель приходили с улицы. К этому надо прибавить потребность в свете и воздухе и южную привычку к жизни под открытым небом. Эти жилища в Помпеях широко открыты на улицу и закрываются только ночью. Следы подобных домов IV в. до н. э. были найдены по северной стороне Ноланской улицы. Можно не сомневаться, что такие постройки были на всех улицах города, особенно в бойких и торговых местах, но строили их не так уж основательно и не из очень прочного материала (вероятнее всего не из обожженного, а только высушенного на солнце кирпича), и поэтому погибли они почти целиком.
Состоятельные помпейские граждане, вроде неизвестного хозяина дома Хирурга, довольно рано пришли к той мысли, что если сельское хозяйство и управление собственным участком земли является для них единственно достойным занятием, то торговлю продуктами этого хозяйства можно организовать, приспособив к этому делу какого-нибудь смышленого раба, который будет находиться под прямым контролем хозяина (ил. 43). В доме Хирурга, который выходил первоначально на улицу сплошной глухой стеной, в какой-то период времени по обе стороны главного входа были устроены две лавки, непосредственно сообщавшиеся с домом: хозяин, видимо, был причастен к торговле и надзирал за нею. Даже в таком доме, как дом Фавна, было несколько лавок, расположенных по фасаду и сообщавшихся с господской половиной дома.
Рис. 35.
С течением времени население Помпей увеличивалось, а промышленность развивалась, обогащаясь новыми отраслями. В среде ремесленников и мелких торговцев происходил обычный процесс: богатели единицы, беднели сотни. Земля в городе, конечно, дорожала; строиться бедному человеку становилось вовсе не под силу. Богатый домовладелец превосходно это учитывал: его дом, расположенный обычно на относительно большом участке, мог превратиться для него в хороший источник доходов; для этого надо было только занять пустующую землю пристройками, которые можно потом сдавать торговому и ремесленному люду под квартиры. Хорошим примером этих новых расчетов может служить упоминавшийся уже нами дом Саллюстия (рис. 35), который был построен в конце III, самое позднее в начале II в. до н. э. Основное ядро его по плану очень напоминает дом Хирурга, только дом Саллюстия выше и просторнее. Хозяин устроил в нем две лавки для торговли от себя (9 и 9), а кроме того, еще помещение для пекарни и булочной (11) и несколько лавок (10), не сообщавшихся с домом, — они отдавались внаем. Еще яснее тенденция строиться так, чтобы превращать дом в доходную статью, обнаруживается в доме Пансы (рис. 36), который занимает, как и дом Фавна, целый квартал и так же, как последний, относится к самнитскому периоду. В римское время он подвергался достройке и переделке, придавшим ему тот окончательный вид, в котором он и дошел до нас. Хозяйское помещение находится в середине дома; с трех сторон (на четвертой находился большой сад, грядки которого сохранились превосходно) его окружают лавки и маленькие квартирки, сдававшиеся внаем. В этих отдельных помещениях, иногда совсем крохотных, иногда побольше, ничего уже не осталось от старинного италийского дома: для атрия здесь, конечно, места нет; таблин не существует; некоторые из этих квартир состоят из двух-трех каморок и мезонинчика; другие, побольше, очень напоминают современные квартиры с комнатами, расположенными по обе стороны коридора.
Рис. 36.
К концу существования Помпей в них не было ни одного большого дома, в котором не имелось бы нескольких помещений, предназначаемых хозяином для сдачи внаем под жилье, лавку или мастерскую. Цезий Бланд, центурион девятой преторианской когорты, уступил одно из таких помещений своему старому солдату Марку Нонию Кампану, который и выцарапал свое имя и звание на стене своей мастерской. Выйдя в отставку, он жил сапожным ремеслом. Один заказ, выполненный им 14 июня с помощью крепкого шила и особого сапожного ножа, он увековечил записью на той же стене. Мастерская его, открытая на две улицы (дом был угловым), дает ясное представление о жилищах такого рода: помещение узкое, освещавшееся только через двери, и отдельная от него каморка, почти вовсе темная, служившая жильем. С увеличением населения и ростом промышленности и торговли в городе начинает ощущаться жилищная нужда. Свободные пространства, бывшие раньше между домами, застраиваются сплошь, дом к дому. Свободного места больше нет, и дом начинает тянуться вверх, как растение, которому внизу не хватает света и солнца.
