Помнишь, земля Смоленская... - [98]
— Лейтенант! — окликнул он Хониева. — Вот смотрите… — Он оторвал от куста ветку и твердым ее концом принялся чертить на земле схему. — В самой атаке будут участвовать двадцать бойцов.
— Маловато.
— А что делать? Остальные двинутся следом, ведя раненых. Твои раненые бойцы смогут идти сами?
— Надо — смогут.
— Вот и ладно. Ручные пулеметы мы прихватим с собой. А максим… — Капитан пристально, со скрытым сочувствием, посмотрел на Хониева: — Ты ведь из этого пулемета хорошо стреляешь?
— Хвалили когда-то…
— Не зря, наверно. Так вот, нужно, чтобы нас кто-то прикрывал сзади. И это должен быть человек, на которого я целиком и полностью могу положиться. — Орлов помолчал, ему трудно давались слова, которые, по сути, решали судьбу Хониева. — Придется тебе, лейтенант, остаться здесь с максимом и поддерживать нас огнем. Возьмешь все ленты от второго пулемета…
— Как прикажете, товарищ капитан!
— Ты это брось: «как прикажете»! — вскипел вдруг Орлов, но тут же перешел на проникновенный тон: — Так надо, лейтенант. Ты сам должен это понять: так надо…
— Да вы не переживайте. Я понимаю.
Орлов веткой проковырял в земле ямку:
— Расположишься вот тут, на холме, у Колотовки. Когда мы пойдем на немцев, я выпущу красную ракету. Как увидишь ее и услышишь наше «ура», так поверх нас открывай огонь по фашистам. На тебя вся надежда, лейтенант… Когда ленты кончатся, разбери пулемет, замок выбрось в реку и пробирайся к нам. Задача ясна?
— Ясна, товарищ капитан.
У Орлова покривились губы, — может, от боли, которая все донимала его.
— Не надо так официально, лейтенант. И ты, и я, и остальные ребята — все на такой риск идем… Мы сейчас — как братья. Ближе, чем братья.
Хониев проговорил мягко, убеждающе:
— Да я все сделаю как надо, товарищ капитан. Вы не беспокойтесь. С максимом-то мы давние друзья…
Это действительно было так. Впервые Мутул увидел, как действует максим, на экране, когда смотрел кинофильм «Чапаев». И тогда он зарок себе дал: как возьмут его в армию, так он попросится в пулеметчики. В армии он с особым тщанием изучал пулемет и стал мастером стрельбы из максима — этот пулемет особенно пришелся ему по душе. Не раз он прямо-таки молил батальонного комиссара Ехилева похлопотать перед комполка, чтобы ему, Хониеву, дали пулеметный взвод. Но тот то ли забывал о просьбе Хониева за собственными заботами, то ли считал, что и в роли командира стрелкового взвода лейтенант на месте. А потом Хониева забрал к себе Орлов командовать снайперами. Теперь же у него снова под началом стрелковое подразделение, только уже не взвод, а рота…
Но по-прежнему он любил пулемет…
Может, именно поэтому приказ Орлова поддержать пулеметным огнем батальон, идущий на прорыв, не только не вызвал у Хониева даже тени внутреннего сопротивления, но, наоборот, обрадовал его. Он понимал, что остаться одному на территории, окруженной немцами и покинутой батальоном, — это почти верная смерть. Ведь как только его максим заработает, фашисты зальют его свинцовым дождем. Ну что ж. Он ведь не просто советский воин, а командир, и его место на самых опасных участках сражения, там, где он особенно необходим. К тому же он часто говорил своим друзьям: «Если уж умереть, так за пулеметом». И ведь всегда он мечтал: коль уж начнется война, совершить ратный подвиг, как легендарный Хонгор.
Нет, все правильно. На него возложена трудная и ответственная задача. С ним — любимый пулемет, максим. И он покажет, на что способны потомки Хонгора!..
Только бы удалось батальону прорваться сквозь немецкое окружение… Это было сейчас единственной мыслью и заботой Хониева. И если он о чем и жалел, то лишь о том, что может погибнуть, так и не узнав, сумел ли Орлов вывести батальон к своим…
Капитану же он сказал:
— Вот увидите, мы скоро снова встретимся.
— Ты догоняй нас сразу же, как отстреляешься. Есть к тебе еще поручение… — Орлов придвинулся поближе к Хониеву и шепотом сказал: — У меня под гимнастеркой, — он приложил ладонь к груди, — полковое знамя.
— Знамя полка! Откуда оно у вас?
— Когда мы проводили разведку вдоль Каспли, то встретили полковых знаменосцев. Встретили… Не то слово. Трое были убиты. Один тяжело ранен. Он умер у меня на руках и передал мне знамя. Как они к нам попали, ума не приложу. Проникли ведь сквозь линию окружения…
«Значит, и мы сможем», — отметил про себя Хониев, а Орлов продолжал:
— Видно, им опасность грозила, и они знамя спасали. Спасли… Теперь оно у меня. Я расчехлил его, снял полотнище с древка… Припрятал его до времени. Ты, лейтенант, когда к нам присоединишься, ищи меня на левом фланге. И если со мной что случится… возьмешь у меня знамя. Мы должны донести его до полка!..
Хониев только согласно кивнул.
— Вот и ладно. А сейчас зови бойцов. Дозорных ты выставил?
— Так точно, товарищ капитан.
— Хорошо. Собирай ребят.
Когда бойцы выстроились между тремя елями, замыкавшими треугольной формы поляну и как бы служившими тремя точками треугольника, Хониев доложил Орлову:
— Товарищ капитан, по вашему приказанию батальон в составе сорока двух бойцов построен. Раненых — четырнадцать.
Орлов каким-то страдающим взглядом окинул бойцов, оставшихся от батальона, тихо проговорил:
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.