Поминальник усопших - [4]

— А кто я есть теперь, чтобы любить и продолжать уважать меня, подумал Николай Николаевич? «Бог знает когда оторванный от представляемой страны и уже состарившийся за её пределами. В негодность пришедший где–то чуть ли не во вражеском тылу чиновник. Пусть и высшего ранга, — но всё равно, из прежнего времени» (Тютчев!).

Так то вот!…

Когда–то давно, назад эдак лет тридцать пять, покойные отец и дядя его Александр Владимирович Адлерберг невозможным для себя посчитали служить Александру III, воцарившемуся по трагической гибели своего августейшего родителя. На то были серьёзные у «сторон» основания. Вместе с тем, наличествовало «неудовольствие» братьями и самого нового государя. Так, или иначе, но удивительная, — и в русской истории совершенно уникальная, — девяноста летняя дружба Романовых и Адлербергов на том прервалась. Хотя высочайшие наградные рескрипты — и сами высочайшие же награды — по случаям тезоименитств и прочих семейных, государственных и церковных праздников — продолжали, вплоть до конца последнего царствования, низвергаться на них, на чад их и домочадцев как из рога изобилия. По неписаным законам в небытие канувшего времени личные амбиции и представления кого–то одного из Их Величеств не могли влиять на отношение к Адлербергам остальных членов августейшей семьи. Претензий к Адлербергам вообще быть не могло!

Не имелось, тем более, никаких оснований для переоценки задним числом, и забвения потому, многолетнего труда Николая Николаевича во благо России во дни, предварившие нынешнюю военную её трагедию.

И, тем не менее, — «стена»! Глухая. Молчаливо настороженная. Непреодолимая!? В чём же дело?

Ни в коем случае мотивом отчуждения всеми уважаемого государственного чиновника от дальнейшей службы не был почтенный уже возраст его (1848) — дипломаты такого ранга и уровня служили до отпевания. Тогда, что же? Только одно, подумалось сначала: по военному времени настораживающее завалы нового поколения чиновных дураков «немецкое происхождение покойной матери его». Баронессы (а позднее графини) Амалии («Максимилиановны Лерхенфельд в Пушкиниане», а по первому супругу, Александру Сергеевичу, Крюденер). Августейшей… Амалии Гогенцоллерн.

Что же, вполне может быть. В России нашлись быстро вскормленные трагическими неудачами на фронте (и политическими скандалами в тылу) могущественнейшие силы, «немецкую карту» разыгрывавшие в лучшем виде (только не в той игре, сказал бы год спустя!). В том числе, до истерии всеохватных взаимных поклёпов «в прогерманской деятельности». Что незамедлительно привело даже не только к аресту военного министра Сухомлинова, заподозренного в шпионаже(!). Но к обвинению «в измене Русскому Делу»…самой императрицы Александры Феодоровны!

И скандал этот, немыслимый ни в одной нормальной стране, разражается в кульминацию трагического европейского кровопролития! В пик войны! И…В те самые дни, когда должна разрешиться и дальнейшая судьба нашего героя.

6. Амалия.

Однако… Возможно ли такое с тенью не просто покойной матери Николая Николаевича? Но дочерью давно в Бозе почившего императора Вильгельма Ш Прусского и итальянской графини Турн–и–Таксис? Нет, конечно! Добрая память баронессы выше всяческих сплетен и подозрений! И родной единокровной сестрой её (тоже дочерью всё того же Вильгельма) была не «какая–то» замордованная «патриотической» бесовщиною, вкупе со стремительно прогрессирующим в смуту и крах российским «обществом», несчастная Александра Феодоровна. Жена затюканного «элитою» самодержца, терзаемая людьми не порядочными «подругою Гришки Распутина!». Но сама некогда «царственно царствовавшая» Императрица Александра Феодоровна, супруга Николая I.

Кроме того… Баронесса, — нет, теперь уже графиня Амалия Адлерберг, — Она украшение, Она «Тысячекаратный Алмаз» в Короне вновь — с войною же — вознесенной в ранг национальной Святыни. Пушкинианы! Вечная неизбывная любовь и вдохновительница поэтического гения незабвенного Тютчева — адресат прекрасных, народом боготворимых, его стихов–романсов!… Плоть от плоти, кровь от крови великой российской культуры и предмет почитания избранных её апологетов. «Мне, само собою разумеется, до смерти хочется написать госпоже Амалии, но мешает глупейшее препятствие. Я просил её об одном одолжении, и теперь моё письмо могло бы показаться желанием о нём напомнить. Ах, что за напасть! И в какой надо было мне быть нужде, чтобы так испортить дружеские отношения! Всё равно, как если бы кто–нибудь, желая прикрыть свою наготу, не нашел для этого иного способа, как выкроить панталоны из холста, расписанного Рафаэлем…И, однако, из всех известных мне в мире людей она, бесспорно, единственная, по отношению к которой я с наименьшим отвращением чувствовал бы себя обязанным». (Из письма Ф. И. Тютчева И. С. Гагарину. Мюнхен.7/19/ июля 1836).

Но это только письмо.

А вот подлинная история. Жизнь.

…В этой жизни много тайн, которые благодаря потомкам раскрыты были в последние годы. О том много было говорено и написано. Но мало кто помнит о роли Амалии в судьбе и становлении Второго после Пушкина Великого поэта России Фёдора Тютчева. О счастливой последней её любви к Николаю Владимировичу Адлербергу. И конечно же ничего не знает о их сыне — Николае Николаевиче…