Поместье. Книга I - [154]

— Чей ход?

— Без подсказок, без подсказок, — проворчал Арон.

Азриэл исподлобья посмотрел на Ципкина. Этот Ципкин никогда ему не нравился, но скрыть, что Клара о нем спрашивала, — это уже отдает мелочностью и завистью. Значит, придется Азриэлу выполнить ее волю: стать ее посыльным, мальчиком на побегушках. Ладно, успеется, Ципкин еще не уходит… Азриэл передвинул ладью.

— Значит, ваш ход был?

— Да, мой. Почему в университете не появляетесь?

— Ну его к черту!

— Решили бросить?

— Да, хватит.

— А что так? Семьдесят пять тысяч выиграли?

— Может, выиграл, может, проиграл, — сказал Ципкин будто бы без всякого смысла. Он подумал, что это Азриэл во всем виноват. Если бы он не привел его к своей сестре, в этот дурацкий кружок, то Ципкин не встретил бы Клару. Тут же он вспомнил, что его привел сюда не Азриэл, а Арон. Ну, неважно, все они тут одна шайка. Польская шушера!

— Ладно, пойду.

— Погодите, я должен вам кое-что сказать, — отозвался Азриэл.

— Вы, мне? И что же? — Ципкин проглотил комок в горле.

— Это секрет.

Ципкин понял, что сейчас услышит что-то неприятное. Новое оскорбление, очередной плевок в лицо. Его охватила ненависть к Азриэлу, ее, так сказать, зятю. У Ципкина вспотели ладони. «Наверно, они тут меня обсуждают, а я, идиот, влез сюда, как слепая лошадь в канаву».

— Ну, рассказывайте ваш секрет.

— Давайте выйдем.

— Что там у вас за секреты? — заинтересовался Арон.

— Где секрет, там и кража, — перевела на польский еврейскую пословицу Вера Харлап.

Ципкин попрощался. Обычно он каждому подавал руку, но в этот раз только сказал:

— До свидания. Не обсуждайте меня слишком много.

— С чего вы взяли, что мы вас обсуждаем?

— А разве нет?

— Какой-то он странный сегодня, — улыбнулась Миреле.

— Что это вы такой красный? — спросила Соня Рабинович. — Наверно, совесть нечиста?

— Красный? Это я от стыда…

Ципкин вышел, Азриэл последовал за ним. В комнате сразу стало тихо, все замолчали. Азриэл закрыл за собой дверь, оба немного постояли в темноте.

— Итак, наносите ваш удар! — попытался пошутить Ципкин.

— Какой еще удар? Клара сейчас в Варшаве. Искала вас.

— В Варшаве? Где?

— В отеле «Краковский» остановилась.

— Нет, где искала?

— В кафе около университета.

— Странно. Что ж, спасибо. Извините, Азриэл. Я было подумал, что… — Ципкин не договорил. У него стало сухо во рту.

— Спокойной ночи. Конечно, мы еще увидимся.

И Азриэл вернулся к шахматам.

Ципкин еще долго стоял на лестнице. «Вот оно что! Она в Варшаве! Она пыталась меня найти!» У него стало легко на сердце, и даже слезы выступили на глазах. Нет, никакой любви к этой Кларе он не испытывал, но ему стало приятно, что кто-то за ним бегает, тоскует по нему, и что Азриэл, которого он только что считал врагом, нашел в себе достаточно благородства, чтобы ему все рассказать. Значит, еще не все пропало… Ципкину стало стыдно. «Я действительно конченый эгоист. Если бы думал о других столько же, сколько о себе, может, и не докатился бы до такого…» Решил было не ходить на встречу с Кларой, пора положить конец этой афере. Но в душе он знал, что пойдет. Только бы не оказалось слишком поздно! Только бы она не уехала! Дворник отпер ворота, и Ципкин дал ему десять грошей. Он быстро шел по улице, оглядываясь, нет ли дрожек. «Ну, и как мне поступить? Я молод, ее муж — старик. Она никогда его не любила…» Мораль? Она Ципкина не беспокоила. Весь институт брака — это ложь, это все построено на религии… Он зашагал быстрее. «Что я там сегодня нес про мосты, которые надо сжечь? Что я действительно могу сделать? Раздать землю, которой у меня нет? Спать на войлоке, как Рахметов, а на лето наниматься бурлаком? Жениться на Эстер Ройзнер и дать ей открыть швейную мастерскую на кооперативной основе, а-ля Вера Павловна? Как все запутано! Ясно лишь одно: скоро все должно измениться. Окно, которое Петр Великий прорубил в Европу, давно закрыто и мхом заросло. И что бы я ни делал, от меня ничего не зависит…»

Вдруг Ципкин заметил, что стоит перед отелем «Краковский».

8

Обычно здесь за стойкой находился гостиничный работник, но в этот раз никого не оказалось. Горела керосиновая лампа. Ципкин поднялся на несколько ступенек и вернулся. Если бы он знал, в каком она номере! На стойке лежала регистрационная книга. Ципкин открыл последнюю страницу. Да, вот она! Клара Якобова, ее подпись. Так, и какой же номер? Откуда-то появился коренастый человечек без куртки, в белых нарукавниках, с копной соломенных волос и розовыми глазами альбиноса.

— Кого вы ищете?

— Мне нужна пани Клара Якобова.

— Она, наверно, уже спит. Кем вы ей приходитесь?

— Я ее брат. — Ципкин сам удивился, что соврал и глазом и не моргнул.

— Что вам угодно? У нас нельзя беспокоить постояльцев.

— Это очень важно. У нее ребенок заболел. Я только из Ямполя.

Вдруг Ципкин сообразил, как надо действовать. Он достал из кармана серебряный полтинник и протянул клерку. Тот осмотрел монету, взвесил на ладони, сделал движение, как будто хотел постучать монетой о мрамор, чтобы проверить, не фальшивая ли она.

— Они в восьмом номере, второй этаж. У нас нельзя беспокоить…

— Это же моя сестра!

Ципкин взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. «Безумие какое-то, — сказал он себе. — Это всё от скуки, черт бы ее побрал…» Вот и цифра 8. Он постучал, подождал немного и постучал снова, сильнее. Ципкин вел себя, как пьяный, который торопится что-нибудь натворить, пока хмель не испарился из его головы. Послышались тихие шаги.