Поляна, 2013 № 02 (4), май - [48]

Когда к Городу подходила танковая колонна, боевики ушли, растворились, будто их и не было. Лишь в домах милиционеров было сыро от пролитой крови, да на захваченном блокпосту лежали тела бойцов и замминистра внутренних дел республики.

Семечки

— Подъем, ребята! — Казаков растолкал сонных бойцов. — Негоже солдату помирать без штанов! Бойцы спрыгнули с коек, торопливо оделись, похватали автоматы, кинулись к окнам комендатуры. С улицы все ближе и отчетливей слышалась стрельба. Бой шел по всему городу. Громыхнуло со стороны арсенала, со стен посыпалась штукатурка.

— Не стрелять! — крикнул Казаков. — Пусть армия воюет. Они своих знают, а мы сунемся — с обеих сторон палить начнут. Забрезжил рассвет. Из окон управления видна рыночная площадь. Перебегают темные фигурки. Пойми тут, где свои, где чужие… Из-за дома высунул рыло БТР, ударил крупнокалиберным, значит, эти — наши. Вдруг с треском распахнулось окно в доме напротив — совсем юная чеченка, пронзительно крича, с обеих рук сыпанула в спину милиционерам из Стечкиных.

— Мать честна! Я ж у нее вчера на рынке семечки покупал!.. — вспомнил Казаков. — Ну, погоди ж ты…

Когда бандитов выбили из города, оказалось, что воинский арсенал пуст. Два грузовика с боеприпасами вывезли боевики, остальное растащили местные жители.

— Вызывать по одному для беседы, — распорядился Казаков. — За неявку сажать в карцер, как пособника боевиков.

Тех, кто жил вблизи арсенала доставили спецмашиной. Вскоре взъерошенные, напуганные люди, одетые кое-как, возмущенно гудели и толпились в коридоре управления.

Первым допрашивали кавказца лет пятидесяти, в спортивном костюме и шлепанцах. Казаков сидел у окна.

— Оружие сдавать будем? — мрачно спросил он, глядя в стол.

— Какое оружие? — забормотал кавказец. — Что сдавать, товарищ… э-э… командир? Ничего нет у меня. Ворвались в дом, схватили, в машину кинули, сюда привезли, вах, боимся все… что будет не знаем. Кого сдавать? Куда сдавать? Что творится… произвол, прямо, слушай, какой-то…

— Значит, не хотим по-хорошему? — подытожил Казаков. — Понятно… Медведев! Возьми молоток, гвозди… прибивай этого к дверному косяку.

Медведев — прикомандированный рязанский омоновец, легко раненый в ночном бою, — тучей навис над кавказцем, огромной лапой сгреб того за шкирку, встряхнул и потащил к двери. Полетел стул, соскочили шлепанцы, босые ноги засучили по облезлому щербатому полу.

— Как прибивать, товарищ майор?

— За ухо… и повыше… Чтоб тянулся… В коридоре все стихло.

— Давай следующего, — распорядился Казаков.

— Я сдаю… Все сдаю! — заверещал кавказец, чуя приставленный к уху гвоздь и косясь на молоток в могучей руке Медведева. — Мамой клянусь, нашел возле дома… Такая ночь! Все спят, вдруг, бабах! Здесь бабах, там бабах! Война самый настоящий, слушай! Я во двор, гляжу: пять автоматов лежат прямо на земле… Ну думаю: зачем лежат? Хороший автомат, вдруг плохим людям достанется? Взял и спрятал, чтоб дурной человек не нашел…

— Молодец! — похвалил Казаков. — А что ж ты раньше молчал? Кто с тобой еще был?

— Никого не было… я один…

— Прибивай Медведев, — вздохнул Казаков. — Не хочет по-хорошему… Медведев подтянул горемыку за багровеющее ухо.

— Не надо… Зачем так спешишь? Дай вспомнить. Темно было… Много людей было, кто точно не помню… Сосед был, весь дом был… кого не спроси, все были…

Те, кто толпился в коридоре, распахнув дверь, обступили Медведева, заголосили наперебой:

— Все сдаем!.. Э-э… что делаешь! Сдаем все…

К вечеру все похищенное из арсенала было найдено и возвращено. А ту чеченку, что стреляла из окна, Казаков так и не нашел ни среди убитых, ни среди живых. Видно, ушла в лес с боевиками. Знать, дикая жизнь слаще семечек…

Пуля

— Где труп? — проговорил хирург, щуря припухшие глаза и разглядывая на свет еще не просохший снимок. На снимке отчетливо был виден череп, во лбу изнутри торчала пуля, словно, залетев внутрь и не найдя выхода, она, как дурная муха, треснулась в лоб, да так и застряла в нем.

— Труп? — переспросил Казаков. — Какой труп, доктор? Вон он, курит у окна…

Возле форточки, прислонившись к стене, действительно стоял Витька Краснов и курил, пошатываясь и держась за голову.

— Хе-хе, — прыснул хирург. — Любопытно. Хе-хе… Вот взгляните…

Казаков взял снимок.

— Нам не до шуток, доктор, — проговорил он. — Витьке дали по башке, он и ехать не хотел, но голова разболелась, думали сотрясение…

— Бросьте, — криво усмехнулся хирург. — У него в голове пуля! Она прошла мозг и застряла в кости, а не пробила ее потому, что стреляли из самодельного или старого оружия, ну и еще потому, что у покойника чертовски крепкий лоб. — Лоб у Витька что надо… — согласился Казаков.

— Хватит валять дурака, — устало проговорил хирург. — Вы здесь не один такой шутник…

— А рентген у вас не барахлит, доктор? Он ведь и протокол о задержании составлял… Витька! — позвал Казаков. — Иди сюда.

Витька подошел. Хирург оглядел его затылок и пробормотал дрогнувшим голосом:

— Маша…

— Да, Иван Ильич? — отозвалась медсестра.

— Каталку сюда, живо!..

Ошибка

В управлении шумно, в коридоре толпятся люди: у одних отобрали, у других украли, третьего похитили… Дел невпроворот… Казаков с помощником оформляют протоколы.