Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [56]

Если в молодости Владимиру Петровичу, вероятно, только казалось, что жизнь его не мыслима без Марии Владимировны, то в пожилом возрасте он говорил с полной убежденностью, что это именно так, ибо отдавал отчет, какая бесценная подруга сопутствовала ему в жизни.

Когда говорят о выдающейся личности Владимира Петровича, о его больших научных заслугах, о важной роли его культурной и общественной жизни дореволюционного Туркестана, было бы крайне несправедливо оставлять в тени Марию Владимировну.

На совместный жизненный путь они вышли, имея совершенно неравные данные. С детских лет Владимира Петровича воспитывали как будущего воина, который всегда должен быть готов переносить всевозможные лишения, невзгоды и трудности, обязан проявлять героизм как нечто само собой разумеющееся, каждый день должен быть готов пожертвовать своей жизнью.

С детских лет Марию Владимировну воспитывали как будущую хозяйку уютного домашнего очага, как светскую женщину, для которой доступны все блага жизни, которая навсегда ограждена от житейских трудностей, а необходимость физического труда для нее просто немыслима. Мария Владимировна с шифром (отличием) закончила Институт благородных девиц и если не считать хорошего знания французского и немецкого языков, которые она оттуда вынесла, то все остальное институтское воспитание никак не готовило к той жизни, которая ей предстояла.

С такой явно неравной подготовкой вступили они в жизнь, которая[321], не считаясь с этим, поровну разделила между ними тяготы, потребовала одинаковой моральной и физической стойкости.

После выхода замуж Мария Владимировна, совсем не знавшая жизни, была вынуждена пуститься в более чем двухмесячный путь на лошадях и верблюдах через степи и пустыни – от Саратова до Ташкента, вслед за уехавшим в военный поход мужем, без уверенности, что она встретит его живым по приезде в Ташкент.

Но азиатский тогда город Ташкент был не самым худшим, что ее ждало, – менее чем через год она уже, вместе со своим беспокойным супругом, жила в Намангане. А через год – она уже в глухом кишлаке Нанае, в узбекской сакле, ходит в парандже и должна сама не только печь хлеб и готовить обед, но и доить коров и верблюдиц, стирать и обшивать, делать из навоза кизяки, чтобы иметь топливо, а летом кочевать в горах вместе со своими односельчанами – это при наличии двух маленьких детей, при постоянном недостатке денежных средств. Следует отметить, что в то время во всем огромном Наманганском уезде жило всего три семьи русских, не считая живших в городе военных и чиновников.

После шестилетнего пребывания в Нанае – почти двухлетняя жизнь в середине песчаной Ферганской пустыни. И так – в продолжение почти сорока лет – одни испытания и трудности заканчивались, чтобы уступить место другим.

Верная подруга, в меру своих сил и возможностей устраняла с пути Владимира Петровича многие трудности, и очень возможно, что при отсутствии ее он едва ли был бы в силах совершить свой жизненный подвиг. Она делала это как нечто само собой разумеющееся, делала так, как с готовностью отдала продать полученные от матери немногие драгоценности, чтобы Владимир Петрович мог приобрести участок в Нанае.

В этих условиях Мария Владимировна находила в себе силы помогать мужу и в его научных трудах, о чем свидетельствуют не только опубликованные за совместными подписями работы. Тяжелая жизнь не сделала ее ни нытиком, ни истеричкой, отравляющей существование окружающим. У нее никогда не вырвалось требования к мужу оставить избранный им путь и выбрать более легкий и спокойный. До последних дней она сохранила мужество и вела себя с большой выдержкой.

Она умела успокоить Владимира Петровича, когда нервы его сдавали, и своим примером призывала побороть раздражительность, тактично и деликатно оказывала моральную и материальную помощь своим детям, была первой наставницей и другом своих внуков.

Если жизненный путь Владимира Петровича может вызвать почтительное удивление и достоин подражания, то путь Марии Владимировны – поистине героический. Она вполне заслужила стоять в одном ряду с замечательными русскими женщинами, о которых с таким преклонением писал Н.А. Некрасов.

Иван Борисович Наливкин – сын Бориса Владимировича, старшего сына Владимира Петровича[322].

ЦГА РУз. Ф. 2409. Оп. 1. Д. 7. Лл. 1-21.

Машинопись с автографом.

Очерк быта женщины оседлого туземного населения Ферганы В. П. Наливкин и М.В. Наливкина

Предисловие

Малое сравнительно знакомство русских с бытом как всего вообще туземного населения, так главным образом и с бытом здешней женщины, подало нам мысль поделиться с читающей публикой результатами тех наблюдений, которые нам удалось произвести, прожив несколько лет среди сартов Ферганской области[323], причем внешняя обстановка тогдашней жизни была тоже вполне сартовская.

Это последнее обстоятельство, вместе с некоторым знанием языка, в значительной мере облегчило для нас дело сближения с туземным обществом.

Удалось ли нам достаточно верно и наглядно изобразить картину данной жизни и остаться достаточно же объективными – об этом пусть судит сам благосклонный читатель.