Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [52]

После выступления Владимира Петровича прокурор морщился, но все же был вынужден заявить, что он отказывается от обвинения, и подсудимый был освобожден из-под стражи. Когда Владимир Петрович выходил из зала суда, все присутствовавшие на заседании старики-узбеки встали и глубоко поклонились своему защитнику.

Не в характере В. П. Наливкина было кривить душой и сохранять видимость хороших отношений с людьми, далекими ему по своим взглядам. После роспуска второй Государственной Думы, когда он более четко определил свое место среди борющихся сил, он решительно порвал многие, раньше дорогие для него связи. Возвращаясь после разгона Думы в Ташкент, Владимир Петрович не заехал навестить свою престарелую мать, т. к. считал, что встреча с ней, сохранившей монархические иллюзии, была бы и тягостной и ненужной. От своих многочисленных друзей – в большинстве служащих государственного аппарата – он ожидал присоединения к своим политическим убеждениям, а коль скоро этого не случилось – порывал знакомство. Я вспоминаю, что моя мать называла десятки фамилий людей, которые были когда-то близкими друзьями Владимира Петровича, но во время моего детства они уже не бывали в доме Наливкиных.

Недалеко от дома Наливкиных на бывших Никифоровских землях находилась дача Н.Г. Малицкого – мужа дочери Н.П. Остроумова. Последний летом часто навещал Малицких и, хотя всегда проходил мимо дома, где жил Владимир Петрович, никогда не заходил к последнему – слишком далеко разошлись их жизненные пути.

На пост Туркестанского генерал-губернатора намечалось назначение одного из товарищей Владимира Петровича по военному училищу.

– Ты пойдешь к нему с визитом? – спросила моя мать.

– Непременно, – с сарказмом ответил Владимир Петрович. – Босиком, в соответствующем одеянии и под руку с Костей Блиновым[305] пройдемся по Соборке до Белого дома – это будет мой визит к губернатору.

С нескрываемым презрением относился он к жившей по соседству богомольной ханже Е.И. Докучаевой [306], и как только она заводила свои елейные речи, Владимир Петрович «фыркал» и уходил из комнаты.

– Обсчитает рабочих, – говорил он матери, – а потом бегает по церквам и благодарственные молебны служит.

Нетерпимое отношение Владимира Петровича к бывшим друзьям, не разделявшим его политические взгляды, не распространялось на толстовцев, которых он не относил к лагерю врагов. Дружеские отношения сохранились у Владимира Петровича с Ю.О.[307] Якубовским[308] – ГОРЯЧИМ ПОЧИТАТЕЛЕМ Льва Толстого и его учения. Юрий Осипович бывал в гостях у сыновей и дочери В. П. Наливкина и всегда заходил в комнату последнего, где они подолгу беседовали. Теплые отношения были с толстовцем Костей – К.Л. Блиновым, ярым сторонником «опрощения», о чем нагляднее всего свидетельствовал его более чем странный костюм и страшно запущенная шевелюра.

Вероятно, дружбой с толстовцами был в свое время навеян выдвинутый Владимиром Петровичем перед сыновьями проект «осесть» на землю.

«– Ну, чего вы просиживаете штаны в канцеляриях, все вами помыкают, – передавала моя мать слова Владимира Петровича. – Надо все это бросить, купить землю где-нибудь в Буке, будем заниматься сельским хозяйством».

Наряду с восторженным отношением к социал-демократам, Чхеидзе и Церетели, с которыми Владимир Петрович был знаком по Думе, он глубоко уважал анархиста П.А. Кропоткина, а из менее видных политических деятелей с симпатией относился к мятежному лейтенанту П.П. Шмидту, эсерке Марии Спиридоновой, члену Государственной Думы Павлу Алексеевичу Аникину.

Эти персональные симпатии Владимира Петровича отражают весьма характерную особенность его мировоззрения. Когда в семье заходила речь об эсерах, анархистах, толстовцах и других политических группах, по-разному боровшихся с царизмом, то Владимир Петрович говорил о них не как о врагах, а как о людях, идущих к той же цели, что и он, но запутанным и окольным путем. Не предвидел он и неизбежности ожесточенной борьбы между этими группировками после победы над царизмом – он считал, что демократическое устройство общества, которое наступит с победой революции, обеспечит отбор всего прогрессивного, что имеется в программах левых политических группировок, отражающих чаяния стоящих за ними миллионов простых людей. Эти взгляды, видимо, являлись одной из причин, почему Владимир Петрович не разделял тактики большевиков.

Лица, которые заслужили уважение Владимира Петровича и ничем не запятнали себя[309], оставались для него дорогими на всю жизнь.

После ухода с военной службы Владимир Петрович работал некоторое время помощником П. Аверьянова – наманганского уездного начальника, о ком, по воспоминаниям моей матери, Владимир Петрович всегда отзывался с большим уважением, как о человеке исключительно справедливом, честном, не попиравшем права и интересы местного населения.

Хорошие впечатления сохранил Владимир Петрович о Ниле Куропаткине – брате известного генерала и своем сослуживце во время Хивинского похода. Тепло относился он к членам бывшего[310]кружка туркестановедения[311], которых мог в какой-то мере считать своими учениками. Приезжая в Ташкент, М.С. Андреев, В.Л. Вяткин, П.Е. Кузнецов бывали желанными гостями Владимира Петровича.