Полтава - [4]
Первые чарки — за Марка. Без чоканья. Разные здесь люди. Даже нищие хлопы. Они считают себя казаками, а в самом деле работают на гетмана. В компуте всего тридцать тысяч. Сколько бы охотников набралось в десяти гетманских полках? Ого-го-го!
Однако и реестровые казаки сидели. В летах. Молодых гетман увёл с собой. Собрались отцы молодых. А на них и дворы держатся...
Старые казаки покорно жевали закуски, сгребая их деревянными ложками и хлебными корками с больших белых мисок, украшенных яркими цветами, а кусочки жареного сала вылавливали пальцами, уже потом вытирая каждый суставчик отдельно о собственные усы. Краски на посуде, на вышитых рушниках, на иконах, на убранстве сливались в пёстрое коловращение, опьяняли без напитков.
За столом много пожилых — разговор не помчался быстро, как стекает с пригорка весенняя вода, а медленно: так между жёлтыми песками и зелёными лягушками движется в летнюю жару течение Пела.
— Ну, как жизнь на Сечи? — спросил Яценко, придавив к щеке палец с дорогим перстнем.
Все притихли. У кого рот забит капустой — придержали челюсти. А кто сильнее зажал в пальцах наполненную чарку — мол, допью ещё, никуда не денется. А послушать охота. Сын открыто нарекает на отца: обижает, дескать, людей, сдирая с них деньги гетману на булаву! И неспроста приехал молодец...
— На Сечи? — переспросил Марко, забрасывая ногу на ногу. Под красными штанами отозвались подковы. Запорожец уже знал, кто перед ним. — Одни сечевики! — засмеялся беззаботно. — Все равны!
— Видите! — закричал конопатый Степан, который ещё на плотине узнал Марка, а сюда поспешил вместе со своим дедом Свиридом. — Правда ваша, дедуньо! — Степан высоко выбрасывал длинные руки.
— Ну! — поднял голову дед Свирид. — Там, едят его мухи, сроду так...
Большое число назвал бы старый Свнрид, сосчитай он все свои годы. Уже сыновья его стали бы пожилыми. Только изо всего рода оставил ему Бог одного Степана, отец которого не возвратился из царского похода под Азов, а мать зарубили татары. Дед выкормил внука и теперь не наглядится на него. Лет десять тому назад рассказывал ещё старый, как служил у самого Богдана Хмельницкого. Да кто теперь этому поверит, когда дед не расстаётся с пастушьим посохом? Это твоя сабля, дед...
Пожилые посмеивались в ответ на речи старого и молодого. Зато опьянённый дармовой горелкой Панько Цыбуля поддержал Марка:
— Я тоже — на Сечь! Мне бы до Каменного брода только... Тут кривда панует! Разве у реестровых по две головы на плечах, что с них датков не требуют? Марко приехал людей увести! Степан, у тебя есть конь — дуй на Сечь! Деду очи без тебя закроют, когда Богу душу отдаст!
Марко не останавливал Цыбулю. Зато эконом Гузь вспыхнул:
— Прикуси язык, Цыбуля! Ты весь за этим столом? Или тебя ещё столько под землёю? Забыл, какие у пана гетмана подземелья? Давно сидел?
Эконом до белизны сжал кулаки, не решаясь, однако, дать себе волю за чужим столом. Бедняки зашумели. Цыбуля же вскочил, да его придержали более рассудительные. Вытолкали в сени. Кто подальше сидел — вздохнули:
— Что у трезвого на мысли — у пьяного на языке!..
Слова Цыбули, правда, лишний раз напомнили, что здесь собрались всякие люди. Кто торопился, тот и за столом ворон не ловил, наполняя чарку за чаркой, пьянел, а дальше торопился только в речах. Когда ещё придётся так пить и так закусывать? Журба и в светлицу без причины не пригласит. Не то что нарочито для тебя гонять наймичку в погреб! Вот и старались. И на богачей смотрели спокойней. Кто засмеялся. Кто пустился в пляс. Как же? Удержишь хмельные сапоги?
Цыбуля возвратился с заслонкой от печи и с большою качалкой. Застучал одним о другое — мёртвый задёргает ногами! Вот сколько нужно Цыбуле для веселья. Длинные усы — только и казацкого — подпрыгивают, будто куриные крылья на весеннем ветру! Смех.
Он уже возле Журбихи со своею музыкой:
— Спойте, Христя-сердце!
Журбиха сложила крепкие руки на высокой груди. Кто просит? Но — гость...
— Дайте на сына наглядеться, Панько!
Рассудительные казаки липли к Марку с разумными вопросами:
— Говорят, прибились к вам доносчики... А гетман вроде послал письмо с просьбами выдать их ему. Донники против царя...
Марко вспылил. Словно старики сами и предлагали выдать донских казаков царю на расправу.
— Не выдадим! Не боимся! Никому денег не платим!
Старые переглянулись. Молодой ум... Отец, может, слышит, да сам служит гетману. Только донесут люди. Здесь есть уши. По всей гетманщине полно есаулов. Экономы в поместьях. В замках — господари. Чернодубский эконом тоже не напрасно жуёт хлеб. Вон его широкое лицо лоснится... Гетман не жалует запорожцев.
— Бывают руки длинные... Головы срубали за слова.
Мол, понимаем больше, нежели молодые. Жизнь прожита. В синих рубцах тела. В живых ранах. До сих пор горят они бессонными ночами.
— Война... На войне по-всякому... Запорожцев на войну не просят?
На вопрос, который задал Яценко, подоспела Журбиха. Она вообще смотрела только на сына. Знала: сечевики без войны не сидят... Но это родной сын. Не козаченько, о котором поют девчата. Песню она сама сложила в девичестве: козаченько гуляет, пока молод.
Автор объединяет популярные очерки о древнегреческом театре, о «легендарном» родоначальнике трагедии Дионисе, о выдающихся драматургах: Феспиде, Эсхиле, Софокле, Еврипиде, Аристофане, Менандре – об их творчестве и театральной жизни в античности.
В книге речь ведется о русских медиках. Здесь можно прочесть их полузабытые жизнеописания, начиная еще с основания первых лекарских школ в Москве и в Санкт-Петербурге, а уж тем более с учреждения первого в России Московского университета. Не обойдена также роль и Санкт-Петербургской медико-хирирургической академии.
В книге повествуется о медицине эпохи Средневековья. Перед глазами читателей медицинская наука предстанет в несколько непривычном своем обличии. Те, которые предпочтут обратиться сразу к определенным главам, – без малейшего промедления окажутся в центре интересных, значительных эпизодов в становлении медицинской науки. Из этих эпизодов, по нашему убеждению, как раз и соткана вся драматическая история медицинского врачевания.Предлагаемая книга может оказаться полезной для многих людей: и для тех из них, которые посвятили медицине всю свою предыдущую жизнь и знают о ней почти все, и для тех, кто изо всех сил старается как можно подальше держаться от любого врачебного кабинета.
В смутные времена появляются на исторической арене люди, которые впоследствии становятся темой исследования не одного поколения историков. Лжедмитрий — одна из самых ярких фигур такого рода. До сих нор не ясно его происхождение, до сих пор служит символом переменчивости народной любви стремительный взлёт самозванца и его страшная смерть. Станислав Венгловский обладает не только глубокими познаниями в области русской и польской истории, но также и умением строить увлекательный сюжет и облекать его в яркую литературную форму.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
«… Жизнь викингов была полна приключений на больших просторах суши и моря. Бывая в различных странах, я пытался увидеть какие-нибудь следы их, чтобы лучше понять, что же это были за люди. Ведь любопытно, например, что осталось от эпохи викингов в Швеции и Дании, Финляндии и Иране, Египте и Тунисе, во Франции и Англии, в Болгарии и Ливане… Не упускал я из виду викингов и в Эстонии, на Нижней Волге и Каспии, на днепровских берегах и в Новгороде…А что говорить о знаменитых сагах, посвященных далеким, далеким временам, в частности, о сагах Снорри Стурлусона? Это несомненно правдивые рассказы о повседневном житье-бытье и битвах викингов.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
Исторический роман известного петербургского писателя Николая Коняева воскрешает события трёхсотлетней давности — время церковного раскола. Автор исследует истинные причины этой национальной трагедии, разрушает стереотипы, навязанные идеологией прошлых лет.Книга Н. Коняева, являясь результатом тщательного изучения архивных документов, представляет собой редкий пример живо написанной, увлекательной и одновременно познавательной исторической хроники.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.