Король смирился с мыслью, что эта армия для него потеряна, ещё раз повторил слова о переходе Ворсклы, но сам уже думал лишь о том, что скажут в Европе, прикидывал, как помешать, чтобы плохие известия слишком быстро не долетели до европейских столиц, — о том, пожалуй, может позаботиться умелый Понятовский. Он ободряюще кивнул Понятовскому, который уже садился в маленький челнок. Что ж, Понятовский сразу должен послать гонцов, пока московиты пьют на радостях водку. Нужно срочно написать письмо и в Стокгольм, успокоить принцессу Ульрику. У него лишь царапина на ноге, неудобно ездить верхом...
На днепровском берегу ещё никто не знал, что на далёком холме на усталом коне уже появился князь Меншиков. Глядя в подзорную трубу, Данилыч озадаченно присвистнул. Он привёл с собой всего лишь девять тысяч кавалеристов, всех исключительно на таких же усталых конях, голодных, злых, тогда как шведов он завидел... тысяч двадцать, не менее... От обильной выпивки и неоднократного уже похмелья у Меншикова болела голова, но он был возбуждён тем, что в шведском ретраншементе удалось захватить королевскую казну. Его действиями под Полтавой очень доволен царь. Отправляя в погоню за шведами, царь нетерпеливо скрежетал зубами: «Мазепу, Данилыч, привези мне! Иуду этого... У!»
Итак, не долго раздумывая и хитро прищуривая глаз, Данилыч решил расставить своих всадников жиденькими рядами на всех холмах, чтобы создать впечатление, будто здесь много русского войска, как и под Полтавой, а сам уже мысленно сочинял ультиматум...
Действительно, минет совсем немного времени — и шведское войско, оставленное своим королём, без боя сложит оружие.
Этого, конечно, не мог знать шведский король. Это должно было случиться через несколько часов. А его и на днепровской воде била неумолимая лихорадка.