Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [31]

. Сенаторы выступали в присутствии большого количества шляхетских послов, поэтому такие высказывания должны были стать достаточно хорошо известны. В их свете получалось, что Сигизмунд III начинает войну, чтобы стать наследственным правителем России. Оказывалось, что война должна была вестись для удовлетворения интересов королевской семьи и вдобавок таких интересов, которые явно противоречили интересам шляхты, не заинтересованной в чрезмерном усилении власти монарха. В мае 1609 г. гетман Жолкевский нашел нужным поставить короля в известность, что не только «vulgus hominum», но и многие благородные люди и даже сенаторы выражают недовольство тем, что король ожидает от похода личных выгод, а не приобретений для Речи Посполитой[275]. Получив это и другие подобные сообщения, король посчитал необходимым на пути из Кракова в Вильну, куда он направлялся, чтобы начать приготовления к походу, выступить перед сенаторами и шляхтой, собравшимися в Люблине на заседания Трибунала, со специальным заявлением, которое от его имени зачитал подканцлер коронный Ф. Крыйский[276]. Король публично заверил собравшихся, что он начинает войну не ради своих личных выгод, а ради интересов Речи Посполитой, в частности для расширения ее границ.

Но этого, по-видимому, оказалось недостаточно, так как к этой теме король снова вернулся в инструкции на депутатские сеймики от 25 июля 1609 г.[277] В этом документе снова подчеркивалось, что король выступает в поход не ради личных выгод, а чтобы использовать сложившееся благоприятное положение для возвращения Речи Посполитой Смоленщины и Северской земли. Одновременно король просил сеймики о вотировании дополнительного побора, так как выделенных сеймом средств совершенно недостаточно для достижения этой цели.

То, что в этих заявлениях, которые следовали одно за другим, говорилось только о расширении границ Речи Посполитой на востоке за счет возвращения утраченных областей, вовсе не значит, что короля и круг его советников перестал интересовать вопрос о судьбе всего Русского государства.

В этом плане представляют интерес некоторые особенности пропагандистской кампании, развернутой двором в месяцы, предшествовавшие выступлению короля в поход. Центральным памятником этой кампании по общему мнению исследователей был «Dyskurs słusznej wojny z Moskwą, rationes pro et contra»[278], вышедший из канцелярии одного из ближайших советников Сигизмунда III, подканцлера коронного Феликса Крыйского. Помимо развернутых доказательств того, что не Речь Посполитая, а Россия многократными нарушениями мирного соглашения дала другой стороне все справедливые причины для войны, в брошюре подчеркивалось, что «часть немалая самой Москвы, а между ними людей знатных дают знать, что хотели бы соединения с Короной, желая под властью Его королевской милости успокоения и лучшего порядка управления своего отечества и своего избавления от тиранства и от великого кровопролития». Эти высказывания достаточно ясно показывают, что в кругу сторонников войны, откуда вышло это сочинение, сохранялось представление о том, что значительная часть русского общества (прежде всего знатные люди) готова добровольно подчиниться власти польского короля, чтобы избавиться от власти «тиранов» и добиться прекращения Смуты.

В «Дискурсе» подчеркивалось, что король, как христианский государь, «обязан дать защиту обиженному» и взяться за оружие, «когда сама Москва о том просит». «Когда видишь людей, — говорилось в другом месте, — угнетенных жестоким тиранством, само человеколюбие требует, чтобы им помочь».

Так накануне выступления Сигизмунда III в поход формулировались основные цели его восточной политики. Программа-минимум — возвращение Речи Посполитой утраченных земель на востоке (официально это провозглашалось главной целью похода), и программа-максимум — подчинение Русского государства верховной власти польского короля и его включение в пока не определенных точно формах в политическую систему Речи Посполитой (возможно, в форме «неравноправной унии»), Сигизмунд III и его окружение исходили из того, что Россия ослаблена многолетней гражданской войной, а русское общество, желая установления порядка, готово подчиниться королю. Представлялось вполне возможным, что намеченных целей удастся добиться мирным путем. Ближайшие события должны были показать, насколько реальны планы, построенные на подобных расчетах.

Накануне интервенции

Когда были приняты принципиальные решения о войне, встал вопрос о выработке плана военных действий. Однако для принятия этих, уже конкретных, решений (и прежде всего о выборе главного маршрута движения войск) необходимо было получить информацию о положении дел в России, об отношении разных кругов русского общества к возможной перспективе возведения польского кандидата на русский трон. В первую очередь было важно узнать настроения населения на землях северо-запада России, через которые шел наиболее короткий путь к Москве.

Доставить такие сведения должен был Александр Госевский, направившийся в свое староство — пограничный Велиж. Как стало известно от него самого смоленским воеводам, он получил от короля полномочия вести на рубеже переговоры с властями русских пограничных городов