Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [110]

.

Все эти факты ясно показывают, что смоленские помещики не желали присоединения Смоленской земли к Речи Посполитой и что власти Речи Посполитой не намерены были принимать во внимание их желания[1061].

Для темы настоящего исследования важно рассмотреть, к каким доводам правового порядка обратились стороны, обосновывая свою позицию на переговорах.

Русские послы первоначально указывали на то, что польско-литовская сторона должна просто утвердить выработанный под Москвой текст договора, однако, когда сенаторы заявили, что не считают себя связанными этим соглашением, и стали выдвигать различные требования, великие послы выступили с более глубоким обоснованием своей позиции. Разумеется, послы заявляли, что они не могут отступить от данного им наказа. Такие ссылки были обычными для деятельности русских дипломатов, но важно, что послы специально объяснили, что их заставляет так поступать. Врученные им инструкции были выработаны при участии не только патриарха и Думы, но и людей, принадлежавших ко всем «чинам» русского общества. Поэтому они не могут быть изменены «без совету всего государства»[1062]. Они напомнили гетману, что на переговорах с ним «вся земля» настаивала на сохранении Русского государства в его прежних границах, и если теперь послы поступят иначе, то им «от всее земли быти в ненависти и в проклятье»[1063]. Послы могут только выполнять волю «всей земли»: «И что нам от земли повелят, то мы и учиним»[1064].

Эти высказывания являются еще одним важным свидетельством перемен, происходивших в сознании древнерусского общества в годы Смуты, когда сложилось представление о «всей земле» как верховном сословном органе[1065]. Более того, в отсутствие государя «вся земля» (собрание представителей всех «чинов» русского общества) оказывается в представлении этого общества вообще верховным органом власти, который только и правомочен принимать важные политические решения, касающиеся судеб и интересов страны.

Во всем этом было много общего со сложившимися гораздо раньше в Польско-Литовском государстве представлениями о роли сейма как собрания представителей главного сословия — дворянства, которое с наступлением бескоролевья становилось высшим органом власти в государстве. В связи с этим большой интерес вызывают заявления сенаторов, в которых отразились их представления о возможной роли и послов, и «всей земли». Ряд таких заявлений был сделан сенаторами на встрече с послами 26 октября ст. ст.

Вот первое из них: «Пришли есте не с указом, а к указу и не от государя пришли есте с челобитьем, а от Москвы к государю нашему, и что государь вам укажет, то вы и делайте». Затем в ходе переговоров оно было повторено с некоторыми важными смысловыми нюансами: «Приехали вы к государю нашему в челобитчиках не от государя, а от земли, слушайте ж государя нашего повеленье, что вам прикажет, то и делайте»[1066].

Хотя в дальнейшем такие заявления не повторялись (вероятно, потому, что не оказали надлежащего воздействия на послов), само их появление заслуживает внимания, а их анализ дает важный материал для понимания отношения руководящего круга польско-литовских политиков к русскому обществу и их целей.

Если в русском обществе этих лет постепенно складывалось представление о том, что не только монарх является воплощением государства, что наряду с ним существует и «вся земля», которая несет ответственность за судьбы страны и за дурные поступки монарха, которым она не препятствует[1067], то сенаторы навязывали русской стороне модель отношений, согласно которой государь (даже иноземный) стоит бесконечно выше «всей земли», которая должна лишь повиноваться его приказаниям.

Что такие высказывания в устах сенаторов не были чем-то случайным, показывает их сопоставление с речью одного их главных участников переговоров — подканцлера коронного Ф. Крыйского на сейме 1611 г. [1068]. Как бы возражая возможным оппонентам, предлагавшим вести переговоры с русскими людьми, Крыйский обращался к ним с целым рядом риторических вопросов. С кем вести переговоры? «Государя у этого народа нет, он не является свободным, воспитан под властью тиранов». О чем вести переговоры? «Если о Московском государстве и столице, то они уже у нас в руках, если о государе, то должны того принять, кого им дадут, и терпеть то, что прикажет победитель».

В отношении Речи Посполитой к ее восточному соседу, в представлениях польско-литовских политиков о возможных целях восточной политики этого государства к концу XVI в. можно отметить проявление двух тенденций. Одна из них была связана с представлениями о расширении границ Речи Посполитой благодаря вовлечению России в орбиту польского культурного влияния и предоставлению дворянству соседнего народа прав и привилегий польской шляхты. Сторонником таких взглядов есть основание считать гетмана С. Жолкевского. Другая была связана с представлениями о заключении «неравноправной унии», когда Русское государство превратилось бы в неравноправный придаток Речи Посполитой. Общий правитель обоих государств избирался бы на трон польско-литовскими магнатами и шляхтой без какого-либо участия русских людей. В России он оставался бы самодержавным государем, использовавшим ее силы и средства в интересах Речи Посполитой. Приведенные выше высказывания позволяют говорить о короле и его советниках как приверженцах именно такого решения.