Польский пароль - [12]

Генерал поверх очков посмотрел на нее удивленно:

— Ты что, серьезно не знаешь?

— Не знаю…

— А разве в бюро пропусков тебе не объяснили?

— А я, это самое… — смущенно замялась Ефросинья, — без пропуска прошла.

Она вынуждена была рассказать про свою уловку. Генерал немножко пожурил ее за нарушение порядка, а потом уж объяснил, что попала она, оказывается, к члену Военного совета и что теперь она должна помнить и знать, где находится один из генералов, за спасение которого она заслуженно удостоена ордена Славы II степени.

— Да уж буду знать, — улыбнулась Ефросинья, очень довольная таким оборотом дела.

Неслышно вошел адъютант, замер у порога, чуть вздернув подбородок:

— Докладываю, товарищ генерал. По данным оперативного отдела, стрелковый батальон капитана Вахромеева Николая Фомича вторые сутки находится в окружении в районе Тарнополя. Ведутся упорные бои с целью его выхода к нашим войскам.

Ефросинья обмерла, обмякшей рукой нащупывая на столе стакан с остывшим чаем…

4

Весна шла с юго-запада, а навстречу ей с востока неудержимым гигантским валом — от Черноморского побережья до Полесских болот — катилось наступление трех Украинских фронтов. Шесть советских танковых армий, ринувшихся а прорыв, вихрили на полях мартовский грязный снег, с ходу форсировали многочисленные реки, обходя укрепленные города и опорные пункты. Уже через несколько дней они достигли рубежа Умань, Тарнополь, Проскуров, Волочиск, перерезали железную дорогу Одесса — Львов и вышли на берега Южного Буга. В немецкой обороне зияла трехсоткилометровая брешь, угроза скорого окружения нависла над 6-й полевой и 1-й танковой армиями противника.

Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн забил тревогу. Специальным приказом оберкомандовермахт[9] потребовал стабилизировать обстановку, ни в коем случае не сдавать Тарнополь, открывавший путь в Карпаты, которые, в случае выхода сюда Красной Армии, буквально разрезали стратегический фронт, разъединяя группы армий «Юг» и «А», Для массированного контрудара спешно развертывались дивизии танкового корпуса СС — последнего крупного резерва ставки Гитлера, только что переброшенного из Франции. На пологих холмах правобережья реки Стрыпа уже ревели сотни танковых моторов, уже ползли на восток, изрыгая пушечный огонь, тупорылые «панцерглокке» [10].

Обо всем этом, разумеется, не знал капитан Вахромеев, к полночи прорвавшийся со своими ротами к центру Тарнополя, и тем более ничего не знал старшина Савушкин, штурмовая группа которого до рассвета вела рукопашный бой на этажах старинного кирпичного здания.

Совсем рассвело, когда автоматчики Савушкина наконец-то очистили чердак: за печными трубами, за стропилами остервенело, до последнего, огрызалось более десятка немцев — ни один не сдался.

Савушкин подошел к разодранному взрывом чердачному окну, заглянул вниз: разноцветные крыши в сизой утренней испарине, еще темные провалы улиц. Вдохнул сырой воздух — пахло гарью непотухших углей и терпким духом оттаявшей земли, как у таежного костра после ночевки… Этот запах сразу напомнил ему глухариную охоту, когда на первом свету он заливал ночной костер и, махнув за плечо старенький свой дробовик, сторожко прислушиваясь, уходил на токовище.

«А ведь сегодня восьмое марта, мать честная! — неожиданно вспомнил старшина. — Пелагеин праздник… Ребятишки, поди, с вечера подарки ей наготовили, а старшой Андрюха наверняка утром будет шуровать у печного шестка, семейную еду заместо матери готовить. Жаль только, без блинов у них нынче праздник получится, постно, по-скромному… Писали, что муки давно уж нет, ржаные колоски собирают да мороженую картошку прошлогоднюю перекапывают. Эх-ма…»

У него тут тоже «праздник», кажись, намечается. Только рассветет, и жди: немцы начнут швырять «горяченькие блины» вдосталь — с пылу, с жару, — поспевай рот разевай да молитву не забывай. Что ни говори, вылез он, Савушкин, по темноте со своими ребятами на самый пупок: дом-то угловой, слева-справа — улицы, впереди — площадь. Так что со всех сторон первостатейная мишень, вслепую бей — не промахнешься.

Долго ли тут продержишься, если к тому же попрут танки или подойдет «фердинанд» — самоходка, шуранет в лоб по окнам пять-шесть снарядов — и посыпались кирпичи, полетели души на небеса. Чем встречать-то? У него в штурмовой группе всего одна сорокапятка да два ПТР — «пужалки». Чудно, ей-богу: напридавали ему вчера впопыхах «парных средств усиления»! Пару связистов, пару саперов, пару ПТР, пару сорокапяток (одну ночью на мине потеряли). Всего по паре, прямо Ноев ковчег получается!

Зарозовел туман над рекой, вдали за городом выкатилось солнце. На смутно видимой земляной дамбе, ведущей к западной окраине, вспыхнули блестки-зайчики. Савушкин встревоженно пригляделся: что бы это значило? Подозвал молодого паренька-связиста, который всю ночь исправно мотался за ним по этажам и лестницам, таская катушку с проводом и телефонную коробку:

— Зыков! У тебя глаз должон быть зорче, ну-ка, погляди!

Тот прищурился, испуганно выдохнул;

— Танки… товарищ старшина!

Савушкин уже и сам разглядел, что танки: лезут из тумана с другого берега, как тараканы из щели, и конца им, проклятым, не видно…