Польские трупы - [41]

— Ну, не будем преувеличивать… какой гражданин из дурачка Казика, это все знают, — отмахнулся Магдзинский.

— Даже не говорите так. — На этот раз Куна повысил голос настолько, что сам удивился собственной решительности. Ведь у этого красавчика большие связи. Какой-то родственник в Инспекции по надзору за лесами или что-то в этом роде, даже бургомистру он оказался не по зубам. Не успел тот представить свой доклад в Познань, как он уже обвинил его в клевете. Само собой, я бы такой штраф не потянул, хотя сегодня это уже не так много, как пару месяцев назад, проклятая инфляция пускает людей по миру, будь здоров как…

— Вы, кажется, не до конца отдаете себе отчет, в какой ситуации оказалось ваше лесничество. И вы сами, — добавил он уже скорее про себя.

* * *

— Откуда стрелял преступник? С дороги или с тропинки? — Теодор указал на светлую линию, которая вилась между соснами параллельно дороге.

— С дороги, — комендант подошел к не видимому в зарослях краю откоса, — и это спасло жизнь практиканту, револьвер с такого расстояния бьет не слишком метко. А парень скатился в ручей и сверху наверняка походил на лежащий в грязи труп. Ловкий малый! Лежал не шелохнувшись долго, очень долго…

— Мы допросим его, пан Леон?

— Можно, хотя Шумский уже разговаривал с ним в больнице и только что вручил мне протокол. Но вы правы, мы должны сами с ним побеседовать, тем более что нам известно уже больше, чем нашему дорогому советнику.

— Знаете, мне так же, как и вам, начинает не нравиться этот Магдзинский. Он сам и его поведение — это какой-то ужас, пан Теодор. Вчера, во время допроса, он при мне почти смеялся над тем, что погиб этот малый, Казик, потому что какой из него гражданин, — тут Куна попробовал передразнить вчерашнего свидетеля, — ну, можете себе представить что-то подобное?

— К сожалению, могу и даже представляю вещи пострашнее, если речь идет о человеческой натуре… Но суть в том, что в данном случае не важно, нравится мне этот человек или нет. У меня были обоснованные подозрения, что он, будучи государственным служащим, совершил растрату, и даже если не он лично украл у мужиков древесину, то как минимум потворствовал краже… И до определенного момента у меня ведь даже был свидетель, этот не слишком смышленый счетовод Мента, который выставил меня перед судьей совершенным мальчишкой, впервые гоняющим тряпичный мячик на спортплощадке.

— Они были в сговоре?

— Возможно да, действительно были, — необычайно серьезным тоном закончил Теодор. — Я, однако, думаю, что причина кроется скорее в недопустимом давлении со стороны непосредственного начальника.

* * *

Смолибоцкая сливала в ведра сыворотку и что-то гневно ворчала себе под нос.

— Чего это вы сегодня злая как оса? — Кася подняла полные ведра, собираясь выйти во двор. — Не были, что ли, вчера на своих посиделках?

— Ты обо мне не беспокойся, потаскуха, — фыркнула Смолибоцкая, — я тебя твоим бездельем не попрекаю. Позаботься лучше о своем кавалере, — тут она понизила голос почти до театрального шепота, — а то им уже полиция интересуется…

Кася не перестала улыбаться и уже с порога, встав боком, чтобы пройти в дверь с ведрами, быстро ответила:

— А ты, старая карга, сама не съешь и другим не дашь…

Возвращаясь в дом по темному двору, она думала о том, что будет дальше. Жениться точно не женится, а вот ребеночка может смастерить, потому как похотлив страшно, да еще учит девчонку таким вещам, что просто срам господень, а ведь никто за нас не вступится, если он нас ко всем чертям выгонит, коли ему эта баба что-то наплетет или своими сплетнями напустит страху. Проклятая стряпуха!

* * *

Дождь. Мелкий упрямый дождь. Сытая, жирная земля и двое мужчин в черных, официально траурных накидках. Глухое шуршанье мокрых канатов, вытаскиваемых из-под опущенного в могилу гроба. Бедняга Казик, подумал Теодор, никто тебя даже в последний путь не провожает. Впрочем, нет, утешил он сам себя, ведь есть викарий ну и я. В конце концов, не каждого провожает в последний путь бургомистр… Интересно, на что жил этот парень — на пособие? Я ничего об этом не знаю, а ведь видел его, как и все остальные, почти каждый день, он попадался в городе на каждом шагу.

— Я премного извиняюсь, пан бургомистр, но, может, бросите горсть земли? Никого из родственников нет. — Старший из могильщиков шепотом прервал его размышления.

— Да, разумеется.

* * *

Он повернулся, громко рассмеявшись, и кивком указал на дверь. Ей были известны эти его игры. Малая наверняка спит. А он, конечно, хочет, чтобы она снова ее привела. Пан хочет, пан требует, значит, пани должна. Хотя какая из меня пани! Ну ладно, ладно, нечего обижаться. Этот Новак, кажется, затем ее сюда и пристроил, иначе, наверное, выкинул бы сестренку из дома или продал цыганам. Эй, малышка, проснись, барин ждет. Только сначала зайди за овин, а потом хорошенько подмойся, помни! Они вдвоем вошли в спальню. Кася сбросила халат, взяла малую за руку и вместе с ней устроилась на кровати. Однако в этот раз, кажется, он имел в виду не привычные обжиманцы с девчонкой, которая, впрочем, как правило, должна была просто за нами наблюдать. Но, усталая, все равно быстро засыпала. В этот раз мы сначала долго разговаривали, то есть в основном он рассказывал какие-то непристойные анекдоты, мы выпили несколько рюмок омерзительно приторного ликера из буфета, малая, похоже, быстро напилась, даже пыталась что-то слишком громко рассказывать, но мы ее не слушали. Вот-вот должно было что-то произойти, у меня сердце екнуло от страха, я знала, что в этот раз он действительно решил по-своему с нами позабавиться.