Польские повести - [159]

— Боюсь, нам будет трудно найти общий рецепт.

— Потому что его, пожалуй, и нет.

— Хуже — его не может быть! Так что пойдемте-ка лучше вниз и выпьем кофе.

— Ну, я думаю, не только кофе, а? Когда еще мы с вами снова встретимся.

— Это же, мой дорогой, только так говорится. Во всяком случае, это для нас всегда повод лишний раз чокнуться.

Юзаля встал, надел ботинки, пиджак, под конец, поколебавшись, повязал даже галстук большим, неуклюжим узлом. Погляделся в зеркало и махнул рукой, как бы говоря: «Ладно, и так хорош».

«Будь у Горчина побольше таких товарищей, как ты, браток, он бы тут в этом вашем Злочеве все вверх дном переворотил, да так, что мы в воеводском комитете даже не успели бы оглянуться. Видно, есть у него дар убеждать людей, по крайней мере, часть из них, если он из противника сделал своего человека, который твердо стоит за него, хотя местные злопыхатели спят и видят, как они вывозят этого секретаря на тачке. Может, ему просто не хватало терпения, умения занять выжидательную позицию — черты неприятной, но подчас необходимой, а может, но хватало желания подумать лишний раз и опыта не хватало, поди, он ведь приходит с возрастом. Пожалуй, Старик все-таки ошибся, поторопился, послав сюда такого паренька, как Горчин. Он же его сразу да на большой глубине в воду швырнул. Ну-ну, посмотрю я на него, когда я выложу ему все это на ближайшем заседании бюро. Пусть в будущем воздержится от таких экспериментов, слишком дорого это нам стоит. И людей жалко. Потому что потери несут обе стороны».

«Что меня сюда привело? — думал в это время Бжезинский. — Я легко мог отвертеться от этого визита. Чувство долга? Совесть? Поиски правды? Чьей правды? Горчинской или нашей? С кем я, собственно говоря? Кто тут союзник, а кто действительно помеха нашему делу? Неужели я так привязался к Горчину, что, несмотря на все, хочу играть с ним заодно и дальше, защищать его теперь, чтобы потом защищаться от него… Вздор. Все, только не сентиментальность. Просто, когда приходится выбирать методы действия, я выбираю вариант Горчина. Этот наиболее ясный и очевидный вариант. Конечно, он трудно завоевывает себе сторонников. Но ведь это наверняка не самый приятный вариант», — ему вдруг вспомнились его первые недоразумения с секретарем.

Оказалось, что выпить сегодня кофе будет не так-то просто. Спустившись вниз, они увидели в открытую дверь, что ресторан битком набит: здесь танцевали. Когда они попытались войти в зал, проход загородил рослый мужчина с мрачным взглядом и протянул им какие-то билеты.

— Вход стоит десятку, панове. — Он потряс билетами. — С вас два «коперника»[4].

— А столик свободный будет? — спросил инспектор.

— Это уж дело не мое. Я только продаю билеты.

— Его дело — собирать деньги, инспектор, — рассмеялся Юзаля. — Чего ему о клиентах беспокоиться… Ладно, авось подсядем к кому-нибудь, давай, друг, два билетика. Давно я не был на танцах, переживу этот расход.

О том, чтобы найти свободный столик, не могло быть и речи. Они беспомощно стояли в проходе, около буфета, и оглядывались вокруг в поисках свободного места.

— Не дай бог, донесут моей жене, — вздохнул Бжезинский, — а уж если придется подсесть к каким-нибудь девчушкам молоденьким, тогда я совсем пропал.

— Если они захотят таких стариков, как мы, — толкнул его в бок председатель.

Они стояли так некоторое время, не зная, что делать, как вдруг, к изумлению Юзали, перед ними вырос Валицкий, приветствуя их с подчеркнуто шутливой галантностью. Видно было, что он уже слегка навеселе, а эта встреча еще улучшила его настроение.

— Вы что тут делаете, редактор? — спросил Юзаля.

— То же самое, что и вы. Развлекаюсь, отдыхаю после трудной репортерской работы и философствую над рюмкой вина.

— Познакомьтесь, товарищи. — Юзаля представил Валицкого и Бжезинского друг другу. И, словно оправдываясь, добавил: — Мы хотели кофе выпить.

— Вот и прекрасно, пожалуйте к моему столику.

«Не так-то уж прекрасно», — захотелось сказать Бжезинскому, когда он увидел за столиком покрасневшую при виде их Венцковскую.

У Юзали тоже вытянулось лицо, когда он услышал ее фамилию, но отступать было поздно. «Ну и ловкач этот Валицкий, — говорил он себе полусмеясь, полусердясь, — если он так всегда собирает материал, ему можно позавидовать. А она ничего, эта председательница. И уже подзаправилась. По-моему, это у них уже вторая бутылка».

Радушие, написанное на лице Венцковской, тоже было притворным. Вечер обещал быть приятным: Стефан держал себя так мило, так забавно, рассказывал о своих репортерских путешествиях, смешил ее разными солеными анекдотами, еще не дошедшими до Злочева, а появление Юзали и Бжезинского все испортило, напомнив Венцковской о неприятном и неясном положении, в котором она находилась последние две недели.

Зато Валицкий веселился от души, наблюдая первую реакцию, а затем замешательство своих гостей, когда Венцковская стала называть его по имени. Спиртное еще не лишило его ясности сознания, но уже ударило в голову, он слишком бурно жестикулировал и терял нить в разгаре дискуссии, начиная заикаться, когда хотел сказать что-то потруднее.