Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [84]

.

Свои воззвания Мерославский направлял в Галицию и Познанщину. Во Львове в 1859–1860 гг. сложился кружок его сторонников во главе с Яном Чарнецким. Эмиссары Мерославского Трощиньский и Лёвенгардт действовали также в Познани, Вроцлаве, Катовице, Иновроцлаве, Тшемешне, агитируя за создание тайных комитетов, но, по-видимому, не добились там особых результатов. Что касается Королевства Польского, то оно являлось объектом первоочередного интереса генерала. К 1859 г. относились его первые попытки установить контакт с Королевством. Члены кружка Нарциза Янковского, видевшие в Мерославском «очень деятельного» вождя будущего восстания, получали от него книги, брошюры, собирали для него деньги, занимались военным делом, готовясь к восстанию согласно присланным инструкциям. Такую же работу вел в Варшаве кружок под руководством Яна Кужины, ставшего затем правой рукой Мерославского за границей. Кужина наладил регулярную связь Парижа с Варшавой, где в 1859 г. произошло объединение обоих кружков в Капитулу. Во главе ее встал Кароль Маевский, который тяготел к партии «белых», представлявшей имущие слои общества и боявшейся восстания. Маевский старался оградить организацию от повстанческих идей Мерославского, он добивался, чтобы эмиграция ограничилась вспомогательной ролью и предоставила стране самой выбрать свой путь. Тем не менее, он сумел завоевать доверие Мерославского, стремившегося создать в Польше партию своих сторонников и обеспечить поддержку своим повстанческим планам¹⁹⁹.

4. Консервативная польская эмиграция и ее антиреволюционная программа разрешения «польского вопроса»

Анализ позиций различных течений в демократической польской эмиграции свидетельствовал о том, что, несмотря на расхождения в постановке ряда существенных вопросов – о социальной программе, об отношении к помощи Запада, к русско-польскому революционному сотрудничеству и др. – в ее среде существовало единство взглядов по важнейшему вопросу о пути освобождения Польши. Как та его часть, что шла за Централизацией, так и сторонники «умеренной» демократии, по-прежнему стремились добиться независимости родины посредством вооруженного восстания. В этом плане демократический лагерь резко противостоял лагерю консервативной эмиграции, занимавшей позицию отказа от революционного пути освобождения Польши. Причины этого вскрывала демократическая печать: «Революция для них это как бы какая-то смертельная мера, – писала газета «Demokrata Polski» о консерваторах в 1851 г. – Может, они и согласились бы на восстание, которым могли бы руководить, но революция, низвергающая монархизм, но освобождение люда, но республика – скорее уж чрезвычайное положение, скорее уж ярмо захватчиков, скорее уж вечная смерть отчизны». Газета констатировала, что «польский консерватизм это продолжение мучений, это консерватизм национальной смерти, это то же самое, что измена родине»²⁰⁰.

Для подтверждения этой характеристики консерваторы давали все больше доказательств. Во время Крымской войны внутри партии Отеля Ламбер оформился тайный орган, получивший в 1860 г. название – Бюро польских дел. Его И комиссий (корреспондентская, финансовая и др.) развернули активную деятельность. Филиалы Бюро возникли в разных центрах Европы и Польши, всюду действовали его корреспонденты и агенты, налаживавшие контакты, собиравшие информацию, осуществлявшие сбор средств. Мощную и умелую пропаганду вел еженедельник «Wiadomości Polskie» под редакцией и при участии Ю. Клячко, В. Калинки, Л. Каплиньского и др. Этот печатный орган, основанный во время Крымской войны, был сначала предназначен для поддержания духа польских солдат, воевавших на стороне англо-французской коалиции. «Общепольское» значение он, по свидетельству современников, приобрел в конце 1850-х – начале 1860-х гг., в период, ставший знаковым временем для Европы, где развернулась борьба за объединение Италии, и для России, вступившей на путь реформ. Обозначая свою позицию в этой чреватой революцией ситуации, «Wiadomości Polskie» писали: «Мы не думаем о революции, мы всегда думаем о Польше». Газета высмеивала Герцена, видевшего путь освобождения Польши именно в революции: «Разрушение существующего социального порядка, потоки крови и всеобщее замешательство – вот заря, которая, по мнению автора, светит в будущем, вот день освобождения Польши». Так же и Клячко, полемизируя с Мерославским в опубликованной 19 февраля 1859 г. статье «Нерыцарский катехизис», писал: «Нет, свободу не добыть на конце гайдамацкого ножа, и за таким Красным морем не найти своей земли обетованной»²⁰¹.

Эти слова подтверждали, что основную угрозу революционного пути освобождения Польши консерваторы видели в социальной революции. Они вспоминали «буйный взрыв слепой ненависти и мести» галицийских крестьян в 1846 г., когда руководители восстания, бывшие, по их мнению, в сговоре с австрийскими властями, вывели на политическую арену путем «убийства и воровства» одураченное крестьянство, которое «угнетатели коварно обманули и побудили» к бунту. В таком крестьянском движении, считал Клячко, первыми должны погибнуть сами революционеры, а овладеть им сможет только «второй Шеля, который, так же, как и его предшественник, отменив от имени императора на три дня десять заповедей, представит, наконец, взбесившуюся толпу под кнут и указы». Показав, каков в Польше «окончательный результат принципов революции и социализма», автор «Нерыцарского катехизиса» подчеркивал, что из этого образа вытекает «политическое и моральное предостережение»: «Резня шляхты – таковы альфа и омега этого новейшего завета, и упырь, восставший из неостывшего еще гроба Жешова и Тарнова, в конце каждого куплета своей песни требует крови»