Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [82]
Отказ Мерославского от революционного союза с русскими свидетельствовал об отсутствии подлинного интернационализма во взглядах этого человека, прославившегося участием в европейских революционных событиях. В сущности, и революционный союз с европейскими народами он считал нужным лишь для использования его в целях освобождения Польши. Не учитывая собственные интересы этих народов, он, в свою очередь, опасался попыток иностранных революционеров использовать польское революционное движение, и потому патриотизм Гарибальди казался ему «темным» и «подозрительным». Заявляя, что никто не имеет права вмешиваться в дела поляков, Мерославский не считал нужным учитывать чужие планы. Его главной задачей была организация восстания как единственного пути к возрождению независимой Польши. Он призывал превратить всю страну «в единый военный лагерь […] постоянно готовый при первом удобном случае приступить к работе по освобождению», и выдвинул лозунг: «Вся Польша путем социальной революции и восстания!». Для того, чтобы «восстать на всем пространстве великой Речи Посполитой двадцатидвухмиллионной массой и […] сражатьося неустанно, вести истребительную национальную борьбу», нация должна была «пробудиться и собрать в себе все повстанческие элементы, объединить их всеобщим заговором». Одновременно генерал указывал на необходимость «двойной войны народа против захватчика и контрреволюции», имея в виду «привилегированные сословия, […] которые, давя на низшие слои общества, помимо своей воли и сознания вступают в союз […] с захватчиком». Взывая к патриотизму «привилегированных сословий», призывая шляхту к борьбе, Мерославский и другие «умеренные» не отдавали ей руководства, утверждая, что на него не имеют права «ни графы, что мыслят выиграть в лотерее конгрессов» (то есть сторонники Чарторыских), ни организации помещиков в Польше, такие, как Кредитное общество или сельскохозяйственные комитеты. В речах на праздновании годовщин Ноябрьского восстания в 1858 и 1859 годах Мерославский критиковал помещичьи проекты проведения крестьянской реформы в согласии с царским правительством «без нарушения панских доходов» и панского права пропинации. Шляхта, считал он, несмотря на роль, которую она должна сыграть в восстании, не сможет руководить им из-за своей привязанности к барщине и надежд на помощь Запада, а главное, из-за боязни революции. В то же время сторонники Мерославского разделяли позицию помещиков, считавших крестьянские волнения результатом происков иноземной власти, а их руководителей ее пособниками. Генерал утверждал, что «колиивщины и галициады» дискредитировали революционное движение, они были не «ультрареволюцией, а ультраварварством, уничтожением всякого революционизма и созданием страховки против него во мраке царизма». «Больше, чем польскую шляхту, – писал он, – спаси, Боже, польский революционизм от таких революционеров». Обрушиваясь на «геростратов», которые «на братском жнивье молотят урожай для чужой саранчи», «Przegląd rzeczy polskich» заверял шляхту, что среди сторонников генерала «нет бешеных демагогов, кровавых якобинцев». Обращаясь к анализу событий польских восстаний, Мерославский «из исторического и философского размышления о бесплодном обмане крестьянского терроризма в таком обществе, как польское», делал вывод, что «якобинские или шелевские фантазии» представляли собой «самоубийственное намерение искоренения […] собственного рода». Этот вывод подсказывал необходимость сочетания восстания с социальными преобразованиями, в первую очередь, с разрешением крестьянского вопроса, тем более, что в крестьянах Мерославский видел «фундамент» восстания. Он указывал, что вовлечь их в борьбу можно только при условии «честного расчета» панов с ними, то есть бесплатного наделения их землей в собственность, причем проведение аграрной реформы должно было произойти в момент восстания. Заинтересованный в сочетании крестьянской реформы с восстанием, генерал гневно обрушивался на деятелей помещичьего Земледельческого общества в Королевстве Польском, желавших избежать восстания и разрешить аграрный вопрос, отделавшись мелкими подачками крестьянству>194.
Это был узко практический подход к крестьянской проблеме, которая одновременно использовалась для давления на шляхту. Требуя от нее выплаты «до гроша всего бюджета» и «всего людского контингента», необходимых восстанию, Мерославский требовал и «всего приданого», которое «следует всему польскому крестьянству». Напоминая о «галицийской резне» 1846 г., он грозил помещикам, что крестьянство «с голодной и озорной тоски» опять «возьмет их на вилы», и это станет «окончательной смертью Польши». Генерал учил шляхту, «каким манером обратить эти вилы на внешнего врага», избежав «гиен колиивщины и змей галициады», и одновременно советовал заручиться поддержкой безземельного сельского пролетариата, противопоставив его крестьянской массе и используя в качестве военной силы восстания. Стремясь направить революционные силы крестьянства в русло чисто национальной борьбы за независимость Польши, избежать появления «гибельных геростратических или даже гайдамацких элементов», которые Мерославский именовал «польским герценизмом», он был не прочь использовать русскую революцию и украинское национальное движение. Генерал предлагал перенести за Днепр «пожар, уже зажженный во внутренности Москвы», добавляя: «Пусть он издали помогает польскому освобождению, терзая сокровенную внутренность царизма». Перенесение же русского «радикализма» в пределы Польши, заявлял он, «будет считаться изменой родине и будет караться смертью как государственная измена»
