Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [80]

». С долей скептицизма отнеслась к словам Бакунина и газета «Demokrata Polski», высказавшая пожелание, чтобы его речь «явилась действительным выражением мыслей тех его соотечественников, от имени которых он говорил, чтобы его голос нашел слушателей там, где до сих пор мы видим, с одной стороны, угнетение и варварство, а с другой, рабское терпение и гробовое молчание». Но в целом пресса демократической польской эмиграции писала о Бакунине с уважением, отмечала значительные моменты его биографии, в частности, факт его ареста в Саксонии и выдачи России в 1851 г. Однако после выхода его брошюры «К русским, польским и всем славянским друзьям» «Przegląd rzeczy polskich» был разочарован: хотя он признавал пользу русско-польского революционного союза для борьбы против общего врага и за общую цель свержения царизма, но выступал против всяких «покушений» на польскую нацию и ее прав на «забранные земли», называя отказ от них «самоубийством». Орган «умеренных» демократов обвинял русских революционеров, выдвинувших лозунг славянской федерации, в том, что они требуют «не России свободной и народной, не Польши свободной и независимой, а какой-то славянщины, хорошо откормленной и содержащейся в достатке под опекой России». В этой связи он сравнивал Бакунина с Николаем I и, подчеркивая «совпадение двух крайностей», звал к «осторожности» и «недоверию» русской революции, у которой, возможно, на заднем плане таится, так же, как у царя, «уничтожение Польши». В результате автор статьи в журнале приходил к выводу, что для Польши «русский революционизм» подобен царскому «деспотизму». Высмеивая как «будущий рай земной» огаревскую идею польско-русского федеративного союза, «Przegląd rzeczy polskich» писал: «Подобная доктрина является опасной для польской национальности, и нужно усиленно трудиться, чтобы она не смутила ни одного честного сердца»¹⁸⁹.

На этой основе строились отношения Польского коло с русской революционной эмиграцией. В статье «Александр Герцен и вольная русская типография в Лондоне», напечатанной в органе «умеренных» демократов в 1858 г., анонимный автор характеризовал Герцена как «демократа с известной долей социальных, а скорее коммунистических понятий об общинной жизни русского крестьянства». Он высоко оценивал деятельность Герцена в деле пробуждения русского общества, но критиковал за доверие к реформам Александра II, а главное, за «излишний» патриотизм, за позицию в вопросе «забранных земель», за веру в возможность русско-польской славянской федерации. Лозунг объединения славян на демократической основе, выдвинутый «Колоколом», «Przegląd rzeczy polskich» отождествлял с реакционным царским панславизмом и обвинял издателей журнала в «территориальном жадности», в проповеди «планов нового раздела» Польши и адресованном полякам призыве «отречься от своей национальности». Орган Польского коло с издёвкой писал о «русской прогрессивной мысли», которая «награбленное царизмом добро […] считает своей собственностью», и утверждал, что ни один из русских революционеров «не сумел совершенно освободиться от захватнических идей». В. Мицкевич же прямо называл их «ловкими фокусниками», стремившимися «половить рыбку в мутной воде», используя союз с Польшей. Он писал об «убожестве мысли» в политических концепциях Герцена, но на самом деле больше всего «правых» деятелей Польского коло беспокоили социальные концепции русских революционных эмигрантов, «видевших единственное спасение в разрешении экономических проблем», их «бессмысленно разрушительная» программа, предполагавшая «подавление интеллигенции в пользу крестьян». Все это вело «правых» к утверждению о природных различиях между русскими и поляками, к отказу от русско-польского революционного союза. «Мы готовы идти, опираясь только на собственные силы, – заявлял «Przegląd rzeczy polskich», – потому что не видим возможности ради осуществления общечеловеческих целей объединить наши пути и движение. Так, противопоставленные друг другу в колыбели и раннем детстве истории, мы разнимся также и как строители своего будущего». Редакция издания ожидала от русских революционных демократов «не столько поддержки, сколько нейтрального поведения в борьбе поляков с царизмом», и призывала соотечественников не оглядываться на Россию, «не отрекаться от собственной инициативы в пользу вековых врагов»¹⁹⁰.

Отказывясь от русско-польского революционного союза, партия «умеренной» демократии акцентировала задачу союза с революционной Европой. В 1859 г. в обстановке австро-итальянской войны Польское коло рассчитывало на революционное сотрудничество с народами империи Габсбургов и в этой связи разоблачало «смешные» и «возмутительные» надежды Отеля Ламбер на поддержку польского дела венским правительством. В среде «умеренной» демократии существовали более смелые, решительные элементы, боровшиеся против компромиссов в постановке основных, важнейших для Польши проблем. Этой причиной был обусловлен тот факт, что Польское коло старалось не демонстрировать острой конфронтации с Централизацией, а его члены в ряде вопросов разделяли ее позицию. Последнее как раз касалось отношения к Отелю Ламбер и его расчетам на державы, в том числе на государства, разделившие Польшу. Высмеивая надежды Чарторыских на «великодушие» Габсбургов, «Przegląd rzeczy polskich» писал: «Расчет на Австрию был бы смешон, если бы не вызывал возмущения». Автор статьи задавался вопросом: «Почему бы это Австрия была более, чем Москва, достойна любви и уважения», «почему бы это польский народ должен был возлагать на нее разумные надежды в большей степени, чем на всякого другого врага своей свободы?». Против расчетов на Австрию выступал 3. Милковский, «республиканско-демократические убеждения» которого не позволяли ему верить также и в поддержку Наполеона III. Он считал «империю во Франции аномалией, от которой Франция рано или поздно должна будет отказаться и вернуться к республиканской форме, единственно выгодной для нее, для Европы», а следовательно, и для Польши. 3. Милковский ставил Наполеону III в вину то, «что, имея возможность стать для Европы Вашингтоном, он предпочел стать для себя императором […], он не понял, что в 1848 г. Европа могла перейти тот порог, к которому ее привело ее историческое развитие, – он помешал, испортил, замарал дело человечества». Видя в императоре «человека малого сердца и ограниченного ума», Милковский не верил ни его «политической мудрости», ни «благородству чувств». Не слишком доверял императору и В. Мицкевич, тем не менее, в направленной Наполеону III 16 декабря 1861 г. «Ноте о положении в Польше» он выражал надежду на помощь Франции и утверждал, что одного слова ее главы достаточно для того, чтобы в Польше возникла новая Барская конфедерация, хотя и угрожал при этом восстанием поляков в случае колебаний императора. В свете этих законных сомнений демократов относительно помощи держав единственно надежным представлялось сотрудничество с революционными народами. Милковский в статьях «О польском восстании» и «Необходимость восстания» напоминал о традициях солидарности угнетенных народов и требовал союза с ними. Эти призывы находили отклик как в среде демократической польской эмиграции, так и у представителей революционных народов. На праздновании в Париже тридцатой годовщины Ноябрьского восстания 1830 г. речь чешского радикала Йозефа Фрича, заявившего о солидарности в борьбе против общего врага, вызвала у поляков энтузиазм. Тогда же разрабатывались планы польско-венгерско-итальянского союза, и В. Мицкевич от имени Ю. Высоцкого вел переговоры с Д. Клапкой и Л. Телеки, с Д. Гарибальди и его представителями Л. Кароли и А. Мордини. Рассчитывали также на волнения в Далмации, Хорватии, румынском Семиградье, и Милковский занимался подготовкой Галиции к этим событиям. Борьба итальянского народа вызывала у поляков огромные симпатии. В этой связи «Przegląd rzeczy polskich» писал: «Польские эмигранты жаждут бороться за независимость и освобождение народов. Пусть только забрезжит день, когда мы смогли бы снова объединиться в боевой отряд, мы будем сражаться и умирать с честью под общим знаменем». Многие революционно настроенные польские эмигранты принимали непосредственное участие в освободительной борьбе, вступив в ряды итальянской армии. Помочь итальянцам старались также сбором средств и просто моральной поддержкой и сочувствием. Одновременно «левое» крыло «умеренных» демократов выступало против призыва польских добровольцев в папское войско, клеймило ультрамонтанство консервативной эмиграции как противоречащее интересам поляков, их демократическим принципам и национальным чувствам. Оно активно сотрудничало с редакцией газеты «L’Esperance» («Надежда»), освещавшей революционное движение во всех европейских странах и призывавшей «неустанно добиваться прав всех народов»