Половодье. Книга первая - [16]

— В суд подавать надо, — твердо сказала Домна. — На Федьку Быкова. А кто был с ним — признается.

Макар Артемьевич возразил:

— Сам не ходил по судам и сыновьям не позволю! К власти за помощью идут богом обиженные, кто за себя постоять не может.

— Верно, тятя! — хрипло отозвался Роман.

— А что робить? — поинтересовалась мать. — Так оставлять, черта твоей матери. Я вот схожу к писарю, посоветуюсь…

— Нет, мама! Убьем падлюк! — холодно и решительно проговорил Яков.

— Убьем! — подтвердил Роман, упрямо сдвинув брови.

Макар Артемьевич поддержал сыновей:

— Ваша правда, хлопцы. Ахнуть всех трех — и шабаш! Поминай как звали. Однако с Федькой объездчик был, Корней Шугайлов. Да сынок лесничего Андрюшка. Одна компания! На пасху переселенцев с Борисовки так отделали, что и по сей день с постели не подымаются. А суд что? За объездчиков восстал. Дескать, не узнано, кто кого обидел… Ахнуть надо, хлопцы!

— Чему учишь детей, дурень! — подступила Домна к мужу.

— Замолчь, Домна! — впервые за много лет накинулся на нее Макар.

Сыновья коротко переглянулись. Они понимали причину отцовского гнева. Речь шла о самом дорогом для потомка сечевых запорожцев — о чести. А в этом вопросе Завгородний-отец был беспощаден.

Мать не уступала:

— Ты мне рот не затыкай! За убийство в тюрьму да на каторгу посылают! В суд подавать надо! Там во всем разберутся!

— В суд? — Макар Артемьевич невесело засмеялся. — Выходит, судиться будем? А вы как маракуете, хлопцы?

— Убьем! — повторил Роман и повернулся к стене.

10

Пятью длинными улицами легло Покровское вдоль кромки бора. Дома укрылись от солнца тенистыми вербами. Вплотную жмутся друг к дружке заплоты. Кто побогаче — у того заплот повыше, горбыли в пазы столбов врублены, что твоя стена. У мужиков победнее — заплоты пожиже: из жердей, а то и из плетня, обмазанного глиной. Но заплоты у всех.

И только сельская площадь голым-гола. Ни одного деревца, ни одного палисадника. Сюда выходят своими фасадами постройки купца Степана Перфильевича Поминова, дом кредитного товарищества, пожарка, сборня, винная лавка однорукого целовальника Тишки. В центре площади стоят деревянная церковь да недокрытое здание Народного дома. В свое время на стройке не хватило гвоздей, купить их тоже было негде. Так и оставили до поры.

А когда в лавке появились гвозди, артель плотников давно уже рассчитали. Потом собирались достроить дом обществом, но дальше разговоров дело не пошло.

Все эти серые, припорошенные пылью постройки уже много лет стоят в буром песке. Говорят, когда-то на площади буйно росла трава, да пошли в селе ярмарки, и беспокойные, разудалые барышники повыбили ее. Одна лебеда сохранилась в том углу, откуда начинается кладбище.

Стоит подуть ветру из киргизских степей — и дома селян прячутся друг за друга. Деревья и заплоты не пускают ветер во дворы, гонят прочь. И тогда он, злой и стремительный, вырывается на простор площади и бесчинствует здесь, пока не усмирит его дождь или снегопад.

Переулков в селе немного и нет ни одного сквозного. Чтобы выехать в степь, к ветрякам, с Подборной или с Гривы, надо изрядно повилять по селу. Каждый строился, как бог положит на душу.

Пять улиц в Покровском, и у каждой — свое лицо, своя история. Дома на Гриве, что остроги: из толстого леса рублены, с подслеповатыми окнами, высокие. Под одной крышей с домом — все надворные постройки. В тревожное время внуками Ермаковой дружины выстроена эта улица. Попробуй подступиться, лихой татарин, когда из амбразур, проделанных в бревенчатых стенах, зорко смотрят стволы ружей!

Подборная заселена несколько позже вольницей, бросившейся на щедрые сибирские земли. Дома здесь помельче, а огороды побольше. Видно, оскудел охотничий промысел, а киргизы, с которыми шла торговля, откочевали поглубже в степь. Пришлось вплотную заниматься земледелием, сеять пшеницу, просо, садить картофель и овощи.

Затем, в последние годы прошлого столетия, появились украинцы с Харьковщины и Полтавщины. Бор уже стал собственностью Кабинета его императорского величества: лишней лесины не срубишь. Вот почему постройки на улицах Харьковской и Пахаревской зачастую крыты соломой, а вместо заплотов нередко служит плетень. Зато эти улицы зеленее. Каждый двор, что сад, — весь в вербах. Переселенцы старались сделать село уголком родной Украины.

И, наконец, Степная улица. Эта только начинала отстраиваться. Станет отделять отец женатого сына и идет на Степную смотреть, где можно поставить дом. Не у всякого под боком пустует место для постройки, а до края своей улицы далеко. На Степной живет больше молодежь, которой еще много надо, чтобы крепко встать на ноги. И строения тут победнее, чем на остальных улицах. Впрочем, невзрачные, обшарпанные домишки разбросаны по всему селу. Нет в Покровском нехватки в бедноте.

С востока в село врезалось между Гривой и Борисовкой озеро, вдоль которого тянется сомкнувшийся с Покровским Кукуйский выселок. Он тоже имеет свою приметную историю. Когда-то сюда выселили за буйный нрав и постоянную ссору с миром одного мужика.

— Сиди тут. Кукуй! — сказали ему. И с тех пор этим словом стали называть часть села за Кабаньим озером.