Полнолуние любви Том 1 - [23]

– Я сама знаю, что мне делать, мама.

– Ну что ты уткнулась в этот журнал! Сейчас придёт знаменитый дизайнер. Он будет отделывать наш дом, куча денег, но зато я смогу пригласить Лаис и других знаменитых людей. Я это сделаю его руками. Здорово я придумала?

– Гениально, – насмешливо сказала Оливия.

– Но ты ещё не всё знаешь. Я хочу приобрести картину, которую видела в Испании. Знаешь, портрет какого-то мрачного человека с тяжёлым взглядом. Она выставлена в музее Прадо. Её написал какой-то Гойя…

– Гойя? Ты представляешь, сколько она стоит, мама? Кстати, ты знаешь, кто такой Гойя? Если бы этот портрет выставили на аукцион, за него пришлось бы выложить целое состояние.

– Можно сделать копию, эффект будет тот же самый! Я бы очень хотела поставить здесь большую вазу, говорят, сейчас это очень модно. И самое главное, мне нужна старинная мебель. Придётся купить.

– Старинную мебель не покупают, а получают в наследство, мамочка!

Если женщина глупа и вздорна, если её голова не занята ничем, кроме чепухи, то неважно, живёт она в аристократическом районе или в предместье, содержит модный магазин или жалкую лавчонку, – материя, из которой состоит их жизнь, одна и та же. И если им достаются кроткие, покладистые мужья – их участь, их быт до удивления схожи.

Ни Китерия не знала о существовании Эмилии, ни Эмилия о существовании Китерии, но суть этих женщин была одинакова.

Эмилия – бездельница и сплетница, презирающая соседей, мечтающая перебраться поближе к центру, оживлялась, найдя занятие, хоть и другого масштаба, нежели отделка дома и водружение на стену плохой копии великого художника, но столь же, идиотического.

Она притащила в дом маленький ручной пылесос и с увлечением пылесосила им себя. Пылесосила не только платье, но и лицо, руки, шею.

– Эмилия, что ты делаешь? – спросил оторопело Урбано.

– Смотри, как здорово! Теперь я знаю, как работает эта штука.

– Ты дашь мне поесть?

– Какая прелесть, Урбано, ты только посмотри! Я весь город обошла, пока она мне попалась. Можно сэкономить на массажистке.

– А аппарат для измерения давления тебе опять не попался? Мне он необходим, ты же знаешь.

– Ты как старая пластинка, заладил одно и то же.

– Я действительно немолод, хотя и не пластинка. И у меня гуляет давление, аппарат – не блажь, а…

– Поводи мне по спине, – попросила Эмилия.

– Ты что? Что это значит? – изумился Урбано.

– Поводи этой штукой по спине, неужели непонятно. Как приятно! Это так приятно…

– На самом деле? Но у него какой-то странный звук и попахивает горелым…

– Ерунда. Поднимись выше. Дурак, ты порвал цепочку, неужели трудно было отодвинуть цепочку?

– Цепочку можно починить у Баррозо, а вот эта диковина сгорела.

– Если с тобой свяжешься – сплошные убытки, какая же я дура, что вышла за тебя замуж! У меня были такие женихи…

– Не горюй. Ещё лет двадцать, и я исправлюсь.

– Я пошла к Баррозо.

И Эмилия, уложив цепочку в бумажку, отправилась в ювелирную лавку.

Урбано повертел в руках дешёвый пластмассовый пылесос и выбросил его в мусорное ведро со словами:

– Господи, как же с ней тяжело!

Эмилия вошла в лавку Баррозо как раз в тот момент, когда хозяин давал Мерседес расчёт.

– Вот всё, что тебе причитается, – он протянул Мерседес несколько купюр. – Честно говоря, я мог бы удержать эти деньги в счёт долга твоей матери.

– Мои расчёты с вами – это мои расчёты, а ваши расчёты с матерью – это ваши расчёты. Не надо их путать. – Мерседес положила деньги в сумочку.

– Вот как?! – Баррозо насмешливо поднял брови. – Твоя мать придерживается другого мнения, и когда…

– Извините, сеньор Баррозо, я бы хотела получить от вас рекомендацию.

– Я решил этого не делать…

– Но мама сказала…

– А теперь передумал, – отрезал Баррозо. – Послушай, ты же по существу обворовала меня. Если бы Жену тебя не выручила, ты бы сидела за решёткой.

Мерседес резко повернулась и пошла к двери. Увидев Эмилию, она словно споткнулась, но взяла себя в руки и гордо подняла голову.

– Фу ты, ну ты, какие мы, – сказала ей вслед Эмилия.

Эмилия пришла домой, запыхавшись.

– Теперь я всё знаю, – сообщила она мужу с порога. – Теперь понятно, почему Жену вдруг передумала выкупать магазин. Она отдала деньги Баррозо. Кто бы мог подумать – Мерседес со своим ангельским личиком оказалась воровкой! А Жену, дура этакая, покрывает их. Дочь – воровка, из-за сыночка погиб Алваренга.

– Не выдумывай, Эмилия. Давай обедать.

– Я устала. Накрой на стол, милый.

– Ты всё преувеличиваешь, Эмилия, – укорил Урбано, расставляя тарелки. – Ты бы ещё сказала, что Алваренга сам бросился под машину.

– Не исключено.

– Эмилия, пожалуйста, не обостряй отношений с соседями. Жену хорошая женщина. Она ведь не виновата, что у неё такие дети. Правда?

– А нечего задирать нос! Ты хочешь, чтобы я никому не говорила, что эта кривляка оказалась воровкой? – Я тебя не понимаю. Впрочем, посторонние для тебя всегда были ближе, чем родная жена.

– Боюсь, что всё это плохо кончится, – сокрушённо сказал Урбано, разливая суп.

Дочь Зели Нанда примчалась к Флавии сияющая.

– Флавия, я договорилась с мамой, ты будешь жить у нас!

– Смотри. Это то, что осталось от матери, – Флавия протянула подруге брошь.