— А бумажник, который взяла Адель Уинтерс, если, конечно, она его брала? — спросила Делла Стрит. — Вот что меня беспокоит.
— Меня тоже, — признался Мейсон, — и еще Гул-линга. История с бумажником действительно хороша.
— А что такое?
— Когда Орвил Ридли выстрелил, он подумал, что может сфабриковать неплохую улику, представив, будто тело обыскивали. Он знал, что кто-нибудь обнаружит тело, предполагал, что скорее всего Адель Уинтерс. Тогда он вытащил из кармана Хайнса бумажник. В нем было всего четыреста пятьдесят долларов. Ридли решил, что сумма маловата, чтобы человек решился на убийство с целью ограбления. Он хотел свалить все на Адель Уинтерс. Был уверен, что она вернется. Он, понятно, не знал, почему женщины ушли из квартиры. Считал, как вы знаете, что Адель Уинтерс — компаньонка его жены.
Именно Адель Уинтерс Ридли хотел впутать в это дело. Поэтому он вытащил тридцать одну сотенную купюру из собственного бумажника, положил в бумажник Хайнса, бросил в спальне и закрыл дверь. Адель Уинтерс проделала все, что он предполагал.
— Ридли, наверно, признался, — сказал Дрейк.
— Конечно, — ответил Мейсон. — Когда ему предъявили отпечатки пальцев, он понял, что деваться некуда. Он человек эмоциональный и выложил все, как было. Однако интересно вот что. В рукаве у Гуллинга был припасен еще один козырь, которого я и опасался. Он попытался доказать, что раз Адель Уинтерс подобрала бумажник, то по закону об утерянной собственности она виновна в воровстве. Но тут выложил свой козырь я!
— Это что Гуллинг нашел твой бумажник с «шифрованным» письмом?
— Не совсем так, — объяснил Мейсон, — это, конечно, была явная ловушка. Я устроил это, чтобы иметь возможность сделать в суде драматический жест, если он поведет речь о том бумажнике. Закон гласит, что утерянная собственность должна быть возвращена по истечении «разумного срока». И я хотел, чтобы Гуллинг высказался, что он понимает под «разумным сроком». Кроме того, я был уверен, что он потратит массу сил, пытаясь «расшифровать» письмо, которое по моей просьбе написала Делла — единственный в своем роде шифр, который нельзя расшифровать.
— А что за шифр? — спросил Дрейк.
— Шифр, который ничего не означает, — улыбнулся Мейсон. — Но после того, как Ридли признался, у меня появился прекрасный повод поучить Гуллинга закону.
— То есть как это?
— Ридли признался, что положил в бумажник собственные деньги и бросил его на пол. Поскольку до этого в бумажнике были только десятки и двадцатки, а Ридли хотелось, чтобы купюры были покрупнее, он сунул мелкие деньги в карман и заменил все сотенными бумажками. Следовательно, когда Адель Уинтерс подобрала бумажник, это не было находкой утерянной собственности.
— А что же это было? — спросила Делла Стрит.
— Она взяла «преднамеренно покинутую вещь», — объяснил Мейсон. — Закон различает потерянную и покинутую собственность. Если Ридли бросил на пол собственные деньги, значит, он покинул их. Если собственность утеряна, она должна быть возвращена владельцу. Если собственность покинута, она ничья, и ею может воспользоваться первый, кто нашел ее. Гуллинг квалифицированный юрист, но он тугодум. Он выпрыгивал из штанов, чтобы обвинить меня в пособничестве. Когда же я объяснил свою точку зрения, он признал ее логичной и имел весьма жалкий вид.
— Как же решили поступить с деньгами? — поинтересовался Дрейк.
— Я сказал Адель Уинтерс, что беру тысячу пятьсот долларов в качестве гонорара, а остальные тысячу шестьсот она может оставить себе на память, — сказал Мейсон. — Я, кажется, неплохо развлек присяжных. Они потом столпились вокруг меня, хлопали по плечу, жали руку. Уверен, у Гуллинга давление подскочило до двухсот пятидесяти! Но это дело попортило и нам немало крови. Господи, Пол, мы сидели здесь и не видели решения, которое буквально маячило у нас перед глазами. И только потому, что позволили окружной прокуратуре навязать нам свою точку зрения о времени убийства. Если бы я не стал сомневаться относительно времени, мы попали бы в хороший переплет. Да уж, если в следующий раз я увижу, что Кто-то берет напрокат брюнетку, я вмешиваться не стану!
