Полночный полдник - [65]

— Мне снились кошмары, — смутившись, призналась я.

— Когда я был маленьким, мама ходила убираться в офисах и брала меня с собой. — Его скрипучий голос звучал так уютно, словно он был моим старым другом. — У одной из ее коллег-уборщиц была маленькая дочка. Не помню, как ее звали, но у нее были очень красивые карие глаза с длинными ресницами и длинные черные косы. На ночь мы обычно пили быстрорастворимый горячий шоколад. А потом наши мамы стелили нам постель на одном из больших столов — мы там спали. Девочка боялась звуков, которые издавали пылесосы, поэтому мы лежали, глядя друг на друга, вот так. — Придвинувшись, Томас повернулся ко мне. — Обернись ко мне лицом, — попросил он.

Мне стало интересно, и я повернулась.

— Я держал ту девочку за руку — вот так, — снова заговорил он, беря меня за руку. Я расслабилась и успокоилась. — Поэтому, если девочка просыпалась, она видела меня и переставала бояться. Buenas noches,[82] Милагро.

— Buenos noches, Tomas.

Странно было лежать напротив него вот так, но я вдруг до того захотела спать, что мои глаза закрылись сами собой. Чувствуя теплое дыхание Томаса на своем лице, я слышала, как вода бьется о бортики бассейна. А потом провалилась в глубокий, изумительный сон без сновидений.

Глава шестнадцатая Отказ от здравомыслия

Открыв глаза, я обнаружила, что по-прежнему лежу лицом к Томасу и держу его за руку. Наши лбы почти соприкасались. Утренний свет был благосклонен к нему — Томас выглядел значительно лучше, чем накануне.

Открыв глаза, он улыбнулся своей ослепительной голливудской улыбкой:

— Ты хорошо спала?

— Даже и не припомню, когда я так вырубалась; просто счастье, что мне не снилось никаких беспокойных снов с участием Иэна.

— Удивительно хорошо. А ты?

— Отлично. — Внимательно поглядев на меня, он спросил: — И как тебя угораздило попасть в этот сумасбродный мир кровопийц? Твой парень затащил?

— И да, и нет, — неопределенно ответила я. — В некотором роде это случайность, и теперь я одна из них.

— А где твоя настоящая одежда? Эти черные шмотки, которые вы обычно носите?

— Я оставила их дома — мне было нужно, чтобы Скип посчитал меня профессиональным человеком.

Томас выбрался из постели и потянулся.

— Томас, я сгораю от любопытства. Какие женщины тебе нравятся?

Он махнул рукой в мою сторону.

— Меньше похожие на девушек.

— То есть ты предпочитаешь парней?

— Разве я похож на человека, предпочитающего парней? — фыркнул он. — Мне нравятся женщины.

— Но ведь я женщина.

— Не из тех, какие мне нравятся.

Похоже, в более детальные объяснения он вдаваться не собирался. И обратился к более серьезным делам — например, к завтраку и к вопросу о том, нужно ли ему еще больше отрастить свои баки.

Прежде чем начать работу над «Зубами острыми», я позвонила на ранчо.

Взявшая трубку Эдна надменно заметила:

— Я смутно припоминаю некую особу по имени Милагро, которая очень неожиданно уехала.

Я собиралась поговорить со своими друзьями начистоту и потребовать ответа на вопросы о Сайласе и неовампирах, но вместо этого почему-то сказала:

— Так значит, Эдна, вы все-таки скучаете по мне.

— Юная леди, не стоит упиваться дешевой сентиментальностью.

— Но это же мое любимое занятие, — возразила я. — Мне звонил Освальд, только вот связь была ужасной. А у вас нет никаких вестей от него?

— Нет, но он ведь говорил, что звонить ему будет трудно. Знаю, что вы наверняка тоскуете по нему.

Такой любезный ответ прямо-таки покорил меня.

— Эдна, я скучаю по нему, как сумасшедшая, но и очень горжусь им.

— Юная леди, Сэм рассказывал, что вы пишете какой-то сценарий.

— Точнее, переписываю его. В этом и состоит моя работа.

— Гм-м.

— Между прочим, я хотела поговорить с Гэбриелом, но на его автоответчике записано какое-то странное сообщение.

— Гэбриел сейчас занят очень важными делами. У него нет времени трепаться с вами о безделушках.

— Эдна, у вас там все нормально?

— Я хотела спросить у вас то же самое. — Она замолчала. Всё — причухали. Железнодорожный тупик. Или, может быть, вампирский тупик. — Ребенок плачет — мне нужно идти. Если Освальд позвонит, я скажу ему, что вы скучаете.

— Эдна, почему у вас и у всей родни столько секретов от меня? — Мой голос дрогнул, и я чуть не заплакала. — Разве я себя плохо зарекомендовала?

— Юная леди, это не телефонный разговор. Либби плачет. Мы поговорим, когда вы вернетесь.

Повесив трубку, я почувствовала себя потерянной и одинокой.

Телефон тут же зазвонил снова. Это курортная обслуга напоминала о массаже, на который меня записал Чарлз. Мои неприкаянность и тревога прокрались в сценарий, и я проработала до выхода на процедуру.

Зайдя в главное здание, я по вывескам добрела до лечебного центра. Длинный коридор вел в одно из крыльев здания, где стены были выкрашены в бледные оттенки персикового и телесного, то есть в цвет «плашенства». Из невидимых динамиков доносились звуки плещущей воды, ветра и птичьи трели.

Когда я назвала свое имя, меня проводили в теплую полутемную комнату с ароматическими свечами. Регистратор попросила меня снять одежду и надеть халат из натурального льна.

Я уселась на массажный стол и, ожидая физиотерапевта, стала разглядывать фотографии пустынных растений, которые висели на стенах. Прибытие физиотерапевта сопровождал звон колокольчиков на ее ножных браслетах.