Полночный полдник - [64]

— Какого черта! — заорал Томас. Он примчался назад, на ходу застегивая молнию на своих широких брюках.

И тогда я тоже услышала эти звуки — гортанный крик и шорох крыльев. Подняв голову, я увидела в ночной тьме густые тени. Очень даже внушительные тени.

— Вы видели? — спросила я.

— Что это такое? — вопросом ответил Томас.

Берни начал делать снимки; вспышки слепили меня. Немного поморгав, я снова обращала взгляд в небо. Но видела только звезды и черный силуэт горного хребта вдалеке.

Звериный вопль прозвучал тише, потом еще тише. Существо улетело прочь.

— У меня где-то есть фонарик. — Берни направился к багажнику и принялся ковыряться в нем.

Вернувшись с огромным алюминиевым фонарем, он включил его. Мы с Томасом последовали за Берни, который шел впереди, изучая землю.

— Что ты ищешь? — полюбопытствовала я.

— Это как с порнографией — как увижу, сразу узнаю.

Я делала вид, что слежу за лучом света, но мое ночное зрение позволяло видеть далеко за пределами светового пятна — я смотрела на разбегающихся в разные стороны жуков, пауков, рассматривала полупрозрачную старую змеиную кожу. С таким-то суперзрением я должна была разглядеть летающее животное.

Подул легкий ветерок, и я вздрогнула от знакомого запаха.

— Я вижу, — остановившись, заявил Берни.

Запекшаяся на песчаной почве кровь окружала свежий труп животного. Усилием воли отведя взгляд от багровых блестящих кишок, которые вываливались из зияющей раны, я определила, что это овца. Мы с Томасом наклонились пониже, чтобы как следует рассмотреть, а Берни продолжал щелкать фотоаппаратом.

— Прекрати, — попросила я. — Это убитая овца. Чего ей здесь вообще понадобилось?

— Что-то ее сюда привело, — заметил Берни.

— Может, она сбежала и забрела сюда, — предположила я. — А потом ее настигли койоты. Такое бывало на ранчо.

— И койоты могут сделать такое? — Томас указал на рваное отверстие в животе овцы.

Кровь казалась такой густой и роскошной. И так соблазнительно поблескивала. Воздух был пропитан сладким ароматом крови и запахом прогорклого ланолина, исходящим от шерсти. Я подскочила и помчалась прочь.

— С тобой все в порядке? — крикнул мне вслед Берни.

— Все отлично, — отозвалась я.

И услышала, как Томас сказал Берни:

— Думаю, ее вырвет.

Я была далека от тошноты, но мне надо было смыться, не то я обязательно запустила бы руку во влажную плоть, а потом засунула бы пальцы в рот. Они не там искали чудовище — настоящее чудовище, то есть я, было прямо перед ними. Нарезая круги, я изо всех сил старалась взять себя в руки.

Томас принялся размышлять о том, надо ли хоронить овцу, но Берни сообщил, что завтра после школы он снова приедет сюда и заберет труп, чтобы отдать на экспертизу.

— Отличная идея, — заметила я, возвратившись к машине. — Таким образом ты выяснишь, что ее убила дикая собака или еще какой-нибудь хищник. Уверена, что неподалеку обитают пумы.

Когда мы снова оказались в домике и я пошла за своими подушкой и ночной рубашкой, Томас заявил:

— А ты ведь возбудилась от вида крови, верно? Не надо мне ничего объяснять. Я спокойно к этому отношусь.

— Эту овцу убил не чупакабра.

— Берни сумасшедший, — констатировал Томас и тем самым закрыл тему. Он включил телевизор и, похлопав по кровати, заметил: — Здесь достаточно места для двоих. Приходи спать ко мне.

— У меня есть парень.

Раздраженно взглянув на меня, Томас возразил:

— Что непонятного во фразе «ты не в моем вкусе», а? Если бы я хотел тебя, я бы тебя получил.

— Ты совсем сбрендил, — заметила я. На диване было очень неудобно, а эта роскошная кровать размером походила на футбольное поле. — Ладно, но тогда тебе придется надеть боксеры. И если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, я исколочу тебя до полусмерти.

— Я не собираюсь ничего «выкидывать». У тебя слишком высокое самомнение — ты считаешь, что тебя все хотят, — возразил Томас. — Обратись к врачу.

Я отправилась в ванную и, ополоснувшись, переоделась в ночную рубашку. Затем, прежде чем улечься в постель, я вырубила весь свет в спальне. Томас принялся быстро переключать каналы, и вдруг я увидела знакомое черно-белое изображение.

— Оставь! Это «Третий человек».[79]

Томас хотел посмотреть новости о знаменитостях, но я продолжала спорить до тех пор, пока не настояла на своем и мы оба не уткнулись в старый фильм. Это кино мне впервые показала Мерседес.

Она была в восторге от причудливых и эксцентричных мелодий Антона Караса,[80] исполняемых на одной-единственной цитре. Мерседес любила кинокартины, только если ей нравилась музыка.

Джозеф Коттен[81] сыграл американского новеллиста, автора дешевых романчиков, который приезжает в послевоенную Вену, чтобы встретиться с другом, но вдруг узнает, что друг умер. А может, и не умер. Все не так, как кажется на первый взгляд; писателя обманывают, вводят в заблуждение — им постоянно манипулируют. И в один прекрасный момент ему становится ясно: он всего лишь пешка в той игре, которую ведут гораздо более порочные и непростые люди, чем он мог предположить.

Еще до того, как фильм завершился, Томас почти убрал громкость телевизора.

— А ты знаешь, что прошлой ночью ты плакала во сне? — осведомился он.