Полночная ведьма - [129]

Наступает гробовая тишина, полная невысказанных обвинений, вопросов и страхов. И в ней вдруг раздаются рукоплескания – рукоплещет женщина, ее руки затянуты в печатки, и все же она хлопает достаточно громко, чтобы ее слышали. Собравшиеся оборачиваются на это выражение солидарности, и Брэм видит, что это аплодирует стоящая в задней части зала Лилит.

– Браво! – восклицает она. – Браво.

И весь зал взрывается криками одобрения.

Брэм пытается протиснуться сквозь толпу к Лилит, но ему это удается не сразу. Она спокойно ждет, наблюдая, как его останавливают и поздравляют, ибо все зрители единодушно решили, что он достоин их восхищения. Что он настоящий художник. Художник успешный, с которым люди будут стараться познакомиться, знакомством с которым будут хвастаться, картины которого будут покупать, а раз так, то они примут и того, кого он объявил своим другом.

Подойдя наконец к ней, он на мгновение теряет дар речи и не может произнести тех слов, которые мысленно говорил столько раз. Но теперь, когда она снова рядом с ним, он чувствует, что так по ней истосковался, что не может говорить ни о чем, кроме того, как она ему нужна. Его охватывает паника – а что, если она решит, будто он недоволен ее приходом, истолкует его молчание как враждебность и опять уйдет?

– Не уходи, – говорит он наконец.

В ответ она улыбается, просто улыбается.

– Я думал, ты не придешь.

– Я поняла, что не могу не прийти. – Она бросает взгляд на ближайшую к ней картину. На ней изображен бивачный костер, вокруг него сидят солдаты, и пламя освещает их лица. – Они чудесны, – замечает она. – Совершенно чудесны.

– Лица или картины?

– И те и другие.

Они снова замолкают, и Лилит опять обращает взгляд на него. В ее глазах стоят слезы, и она пытается их сморгнуть. Брэм видит, что к ним приближаются люди.

Этот миг пройдет, и я снова ее потеряю!

Он выпаливает:

– Я слышал, что ты выходишь замуж.

Она медленно качает головой, и из глаз, несмотря на все ее усилия, льются слезы.

– Нет, не выхожу, – говорит она. – Уже нет.

Он хватает ее руку и припадает к ней губами, ощущая на тонкой белой коже перчаток соленый вкус ее слез.

* * *

Когда Фордингбридж объявляет, что к нему пришел посетитель, Стрикленд реагирует на это с легким раздражением. Он собирался уйти из кабинета, чтобы провести приятный вечер в апартаментах на верхнем этаже Адмиралтейской Арки, любуясь закатом над Букингемским дворцом и наслаждаясь заслуженным бокалом односолодового виски. У него был тяжелый день, ему пришлось сидеть на отчаянно скучных совещаниях, посвященных реорганизации государственной службы, которая началась после войны и уже более года идет своим чередом. Но никакого движения вперед не наблюдается, и Стрикленду кажется, что вся эта история затеяна лишь для того, чтобы занять чиновников Уайтхолла каким-то делом теперь, после войны, когда перед ними не стоит по-настоящему важных целей.

– Кто это, Фордингбридж? – без особого интереса спрашивает он.

– Этот господин сказал, что его зовут Перегрин Смит, сэр. Он уверил меня, что вы его знаете и захотите принять. – Клерк, стоящий в обычной согбенной позе, вздрагивает, когда хозяин вдруг меняется в лице. – Простите меня, сэр, возможно, мне не следовало вас беспокоить в такой поздний час. Я скажу этому господину, что он пришел в неурочное…

– Нет, скажите ему, чтобы входил. – Стрикленд слишком изумлен, чтобы играться с Фордингбриджем. – Скажите сейчас же и проследите, чтобы нам никто не мешал.

– Да, мистер Стрикленд, сэр.

– Никто и ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?

– Понял, хозяин, да, сэр. Сию минуту, сэр, – говорит клерк, поспешно пятясь вон.

Стрикленд берет себя в руки и ждет, стоя за письменным столом. Когда посетитель входит в кабинет, его лицо уже бесстрастно, как всегда.

– Добрый вечер, Стрикленд. Ваш клерк, похоже, до смерти перепуган. Интересно, что вы с ним делаете, чтобы постоянно держать в таком страхе? – Перри роняет свои шляпу и трость на кожаный диван с таким беззаботным видом, что Стрикленд скрипит зубами.

– Что за безрассудство? – вопрошает он. – Почему вы явились сюда, не предупредив и не изменив внешности, к тому же в рабочее время, когда вас может увидеть каждый? Вы что, сошли с ума?

– Нет, не сошел. Успокойтесь, приятель. Для такой тревоги нет причин. Что за беда, если кто-то меня и увидит? Меня здесь никто не знает, к тому же вокруг полно людей, которые собой интересуются куда больше, чем кем-либо другим. – Он плюхается на диван и показывает на закрытую дверь. – Может быть, этот ваш человечек принесет нам что-нибудь выпить? Я бы не отказался промочить горло.

Стрикленд игнорирует эту просьбу, садится и кладет руки на стол, стараясь успокоить нервы. Он не привык к тому, чтобы с ним говорили подобным образом, но ему хватает проницательности, чтобы сделать вывод, что его подчиненный никогда не позволил бы себе таких вольностей, если бы не находился на необычной для него позиции силы.

– Почему бы вам не перейти к делу и не сказать мне, почему вы так опрометчиво пришли ко мне в кабинет?

– Так нам не принесут выпить? Ну что ж, ладно. Да не смотрите вы таким букой, вам захочется услышать то, что я пришел вам передать. – Для пущего эффекта он делает паузу, явно наслаждаясь тем, что томит Стрикленда в ожидании. – Вы везучий человек, Стрикленд. Все последние годы ходите по острию ножа. Другие бы не выжили, веди они себя так, как вы. Ведь мы живем в трудные времена. Однако теперь, – он ухмыляется, – все ваши проблемы остались позади. Ибо я принес вам то, за чем вы так долго охотились.