Полк прорыва - [39]

Морозов слишком долго прощается, обнимает комбата, с которым он не очень ладил, писарей, которые его обожали. А Шорников получил противотанковые гранаты и сидит в бронетранспортере, ждет, пока закончится эта церемония.

— Хватит вам, в конце концов! Ну прямо как бабы!

— Не торопись, Коля, — спокойно ответил Морозов. — Принеси-ка лучше еще один ящик гранат.

— Я уже принес.

— Принеси еще, пригодятся.

Вместо одного Шорников получил два ящика. Забыл расписаться в ведомости, начальник боепитания прибежал за ним следом.

— Распишись.

— А квитанцию об израсходовании вам тоже привезти?

Капитан не обиделся:

— Желаю удачи.

Шорников опять закричал:

— Поехали, товарищ майор! Или мы одни уедем.

— Чудак ты! Зачем лишаться нескольких спокойных минут, которые у нас остались в запасе? Может, они окажутся последними.

— К черту все! Я не хочу слышать!

Морозов обнял его за плечи:

— Ладно, поехали.

Вечерело, и в лесу уже стало совсем темно. Дорога старая, в колдобинах лужи. Моторы дико ревели, под колесами трещал валежник.

— Может, фары включим?

— Не надо, — ответил Шорников, вылез из бронетранспортера и пошел впереди броневичка, который шел в голове колонны. То и дело оборачивался и показывал рукой водителю, куда надо взять — вправо или влево. Позади, на бронетранспортерах и грузовиках, которые тащили противотанковые пушки, было шумно — солдаты стали ужинать. Вскоре раздалось:

Эх, ехали казаки…

Пусть поют. Все равно гул моторов слышен далеко.

Когда лес кончился и дорога стала лучше, он снова забрался на бронетранспортер к Морозову.

— Прекратить песню! — сказал Морозов. — Скоро уже будем на месте. Да здесь, оказывается, тише, чем там, у нас.

Миновали еще одну поляну, опять начался лес, густой ельник, черный, будто осыпанный сажей. Впереди ничего не видно. Шорников хотел сойти, чтобы пересесть на броневик, но Морозов удержал его:

— Сиди. Сейчас опять начнется поляна.

Карту он знал хорошо, обычно колонны водил не комбат, а начальник штаба Морозов.

Показался какой-то пруд, через дамбу переваливал белесый туман, сырой и холодный. Солдаты стали напяливать на себя шинели.

Дамба оказалась настолько узкой, что по ней с трудом могли пройти машины.

— Вот и наш перекресток…

Неожиданный взрыв не дал договорить Морозову. Рядом с бронетранспортером вздыбилась земля, о броню зацокали осколки. Над прудом повисла на парашютике ракета, бледная, почти белая. Но туман, который переваливал через дамбу, был синим, а вода казалась зеленой и ярко сверкала.

То ли дальнобойные орудия ударили по дамбе, то ли это начали взрываться фугасы, не разобрать. Морозов выскочил из бронетранспортера, побежал вперед.

— За мной! Давай, давай скорее!

Машины с трудом переваливали через воронки, создалась пробка. С бронетранспортеров крупнокалиберные пулеметы ударили куда-то в сторону перекрестка. Загорелся грузовик, который тащил пушку.

— Сваливай его в воду! Вперед!

Минута тишины.

— Шорников! — зовет Морозов. — Иди ко мне, посоветуемся.

Он стоял где-то у самой кромки воды на противоположном конце дамбы.

Горящий грузовик опрокинули под откос, пламя расползлось по воде. Пламя белое, а дым черный.

Снова артиллерийский налет — видимо, дамба была заранее пристреляна. Шорников лег на землю, прикрыл голову руками, он всегда делал так, когда негде было укрыться. Его окатило пеплом и пылью. Но только наступило затишье, он вскочил и опять закричал:

— Вперед! Танки — вперед!

Танкисты, объезжая воронки, двинулись по дамбе, за ними потянулись бронетранспортеры, а пушки артиллеристы отцепили и покатили на руках.

— Ура-а!

Но где противник? Бежали и стреляли просто в темноту. Достигли перекрестка, затем и опушки леса, но никого не обнаружили.

Шорников подошел к Морозову:

— Теперь можно и посоветоваться.

И вдруг они увидели перед собой огромную угловатую тень с длинным стволом. Едва Шорников успел повалить Морозова, тень выстрелила и поползла на них. Они покатились в оказавшийся рядом овражек. Морозов застонал.

— Положи меня и руководи боем. Помни: отходить нельзя. Нас посылали…

— Все знаю!

Шорников приподнял голову и увидел еще одну такую же тень, как та, которая выстрелила, и еще… И с двух сторон над ним со свистом полетели болванки, оставляя искрящийся след, тянулись трассирующие разноцветные цепочки.

— Добровольцы — с гранатами! — прохрипел Морозов. — По опушке и в обход!

Три немецких танка были подожжены, остальные отошли. Замолчали и немецкие автоматчики.

Шорников приказал всем рассредоточиться и окапываться, а сам побежал к Морозову. Майор уже шел к нему навстречу. С одной рукой. На месте второй болтался пустой, влажный от крови рукав.

Шорников остановился в растерянности.

— Коля, разорви на мне рубаху и перевяжи, бинтами здесь не обойдешься. И не забудь про раненых.

В кузов грузовика уложили убитых и покрыли брезентом, в бронетранспортер — раненых и отправили в тыл. Остальные, как в лихорадке, дожидались утра…

— Я тогда считал, что ты не дотянешь до медсанбата, — сказал Шорников. — Ведь у тебя половины плеча не было. Ключица торчала.

— Зато сердце стальное было. Только теперь подкачало. Три месяца пролежал в постели. Видно, уж доля наша такая! На побегушках не сладко, а начальником быстро инфаркт заработаешь.