Политика постправды и популизм - [75]

). Поскольку Филист был сторонником Дионисия Старшего, в его рассказе сохранились важные подробности захвата власти, которые показывают значение «популизма» в успехе Дионисия Старшего (что известно и по сообщениям Аристотеля о причинах установления «тирании»). По своему социальному происхождению (габитусу) Дионисий Старший был представителем «среднего класса», как и Фердинанд Маркос, то есть потенциальным сторонником демократии, но опирался на поддержку части богатых аристократов. А Маркос перешел из Либеральной партии в Национальную партию для получения возможности выдвинуться кандидатом в президенты в 1965 г. Обратной стороной подобной «гибкости» «тиранов» в маневрировании между различными социальными и идеологическими силами выступает слабая институциональная поддержка «тирании». Современный «султанизм» и древнегреческая «тирания» отличаются слабой «инфраструктурной властью» в области государственного управления²⁶⁷ (то есть способностями влиять на повседневную жизнь граждан своей страны). В Античности и в наше время «тирания» считается худшей формой политического режима из-за ориентации «тирана» на личную выгоду и выгоду своих «друзей». Уже Дионисий Старший вынужден был опираться на небольшой круг своих «друзей» и на поддержку наемной армии, поскольку не мог использовать институты обычного управления полисом. В древности и в современности «тиран» всегда выступает своеобразным азартным «игроком», который использует сложную кризисную ситуацию для установления своей личной власти, но при этом свободной от идеологических ограничений и институционального контекста своего политического времени. Ориентация на «друзей» связана со слабой поддержкой «тирана» со стороны обычного политического порядка. В этом смысле «тирания» напоминает метафору «стационарного бандита». Эта организационная сущность «тирании» сохраняется в рамках современных обществ, адаптируясь к более сложным социальным условиям современного общества. По мнению Майкла Манна²⁶⁸, в современных условиях существуют более сложные и обширные сети военной власти, экономической власти, политической власти и идеологической власти (по сравнению с более простыми сетями в древности). Ограниченность количества «друзей» ослабляет способности «тирана» влиять на указанные сети социальной власти в наше время по сравнению с более ранними историческими эпохами.

Хорошо изученным примером соединения «тирании» и «популизма» является правление президента Фердинанда Маркоса на Филиппинах, которое в современных исследованиях политических режимов определяется как «султанизм» или «неопатримониализм»²⁶⁹. По мнению Лео Штрауса²⁷⁰, древнегреческое понятие «тирании» может быть использовано для анализа любых недемократических политических режимов, но идеологические партийные режимы или режимы «бюрократического авторитаризма» отличаются от классической «тирании» по целому ряду особенностей. Только «султанизм» как современный тип политического режима может быть обоснованно сопоставлен с древнегреческой «тиранией». Одно из их ключевых сходств заключается в «гибкости» по отношению к социальным и идеологическим ограничениям своего времени. Иначе говоря, древнегреческую «тиранию» и современный «султанизм» объединяет широкая опора на практики «популизма», в чем они существенно превосходят другие политические силы своего времени.

Президент Филиппин Фердинанд Маркос был законно избран на честных выборах как молодой и перспективный демократический политик. В этом он был похож на Дионисия Старшего. В условиях слабой гражданской войны на Филиппинах Маркос постепенно захватывал власть, и этот процесс закончился введением «военного положения». Введение «военного положения» на Филиппинах президентом Маркосом оправдывалось увеличением числа террористических актов, в которых многие обвиняли сторонников Маркоса²⁷¹. В своем правлении Маркос также опирался на не-

большой круг своих «друзей», что дало основания исследователям анализировать его правление как «капитализм для друзей»²⁷⁹.

В отличие от Дионисия Старшего, Маркос не сумел сохранить свою власть и был свергнут в ходе либеральной революции, которая была проведена широким либеральным социальным движением во главе с К. Акино (вдовой убитого главы либеральной оппозиции Б. Акино). В своем сравнительном анализе революций в Иране, Никарагуа и на Филиппинах Мисах Парса²⁸⁰ отмечал процесс усиления личной власти как предпосылку для увеличения участия государства в экономике. В Иране имел место традиционный «султанизм» шаха, а в Никарагуа и на Филиппинах — современный «султанизм» в духе «тирании», но во всех случаях усиление личной власти вело к росту противоречий в экономической политике «султанов». Данный рост противоречий в экономической политике негативно отражался на экономике страны в целом и был предпосылкой для роста революционных настроений в обществе. Поскольку «тирания» и «популизм» разрушают институциональные основы политической жизни, то снижается относительная автономия «тирании» от общественного мнения. Возникают предпосылки для обвального падения легитимности «тирана». Ухудшение экономического положения и коррупция в сочетании с недовольством военных засильем «друзей» Маркоса привели Филиппины в состояние острого политического кризиса. В условиях данного политического кризиса сочетание попытки военного переворота с деятельностью либерального социального движения за демократию привело к падению «тирании» Фердинанда Маркоса.