Политика постправды и популизм - [77]

²⁸² Глухова А. В. Популизм как политический феномен: вызов современной демократии // Полис. Политические исследования. 2017. № 4. С. 52.

283 Глухова А. В. Указ. соч. С. 56.

²⁸⁴ Мусихин Г. И. Очерки теории идеологий. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2013. С.

165.

²⁸⁵ Баранов Н. А. Возрождение популизма: европейский опыт и российские практики // Вестник СПбГУ. 2015. Серия 6. № 3. С. 26.

тов. Популизм тяготеет к сильной личности, харизматическому лидеру, вождю, для которого важнее всего не какие-либо программы, выработанные партийными или иными инстанциями, а „голос народа“, реальные настроения и чаяния „простого человека“, которыми он и руководствовался бы в качестве программы действий».²⁷³ Как отечественные, так и зарубежные исследователи сходятся во мнении, что популизм, размывая четкие и логичные конструкты классических идеологий, не предлагает своей системы мировоззренческих установок или системы ценностей. «Существование в политической науке подобных разночтений не случайно. Подчеркивая узость популистской идеологии, отсутствие в ней самодостаточности, отличающей такие идеологии, как, например, социализм, либерализм, консерватизм или же национализм, многие авторы обращают внимание на ее способность сочетаться с другими идеологиями, представая при этом в самом разном идейно-политическом обличье как левого, так и правого толка»²⁷⁴. За последние 15 лет популизм как явление стал широко распространен во всем мире, опровергая первоначальные гипотезы о значимости экономического фактора как первоосновы. Важно отметить, что кризисные явления не только в экономике, но и в ценностно-символической сфере выступают важными условиями для развития и распространения идей и техник популизма. В связи с тем, что оба эти фактора относятся к зоне ответственности властных доминирующих групп, такое развитие ситуации можно рассматривать как вызов современным элитам. Российский опыт позволяет проанализировать связь между распространением риторики популизма и качественным состоянием элит.

Трансформация политической системы в конце XX — начале XXI в. привела к появлению множества новых политических акторов, которые настойчиво стремились оказывать влияние на процесс выработки и принятия политических решений на разных уровнях властной иерархии. Властная элита в таких условиях становится одним из наиболее активных и влиятельных политических субъектов, определяющих вектор и характер развития государства. В конце 1990-х гг. изменения затронули все сферы жизни общества. Старые институты были разрушены, потребность в формировании новых стояла на одной из приоритетных позиций. «Общество, находящееся в процессе кардинальных изменений, не имеет устоявшихся институтов — они только возникают, и группы, стремящиеся контролировать создающиеся институты, стремятся, участвуя в их создании, завладеть ими и закрепиться»²⁷⁵. Для успешного формирования и функционирования новой институциональной структуры необходимо, чтобы она опиралась на соответствующую систему ценностей, которая поддерживалась бы обществом. Одной из функций властной элиты традиционно считается символическая. Производство и трансляция новых смыслов, символов, идей и ценностей позволяет элите в условиях тотальных реформ достигать определенного уровня поддержки своих решений «Формирование и изменение системы ценностей общества в целом зависит от восприятия элитой и гражданами друг друга, от специфики их взаимодействия, эффективности и открытости двухсторонней коммуникации между ними»²⁷⁶. Отечественные исследователи отмечают, что изменения ценностных структур как в элитных группах, так и в обществе проходили в несколько этапов. Период 1990х гг. характеризуется увеличением численности участников политического процесса, ценностным расколом и отсутствием институциональных норм, регламентирующих поведение всех субъектов в поле публичной политики. Все эти факторы способствовали фрагментации, раздробленности элиты, повышению уровня конфликтности межэлитного взаимодействия, атоми-зации и разобщенности внутри общества. Эти процессы нашли свое отражение в избирательных кампаниях, которые выступили в качестве публичных площадок борьбы за перераспределения экономических и политических ресурсов. Элитные группы для получения доступа к законодательной власти стали одним из акторов электоральной политики. «Выбор в день голосования делают избиратели, меню этих предпочтений формируют элиты. Электорат может делать выбор в пределах, задаваемых состязанием элит, но не в состоянии выйти за эти рамки»²⁷⁷. Именно конфликт элит, по мнению В. Я. Гельмана, лежит в центре электоральной политики в демократических режимах. В новых институциональных условиях электоральная политика постепенно становилась публичным полем для разрешения межэлитных конфликтов и фрагментация элит нашла свое воплощение в широком спектре политических партий, движений и кандидатов, которые приняли участие в выборах. В выборах 17 декабря 1995 г. принимали участие 43 избирательных объединения, из которых большинство — 39 — не сумели преодолеть 5 %-ный барьер.