Политика постправды и популизм - [74]
Шмиттом, Шанталь Муфф полагает, что необходимо превращать роль «врага» в роль «соперника» в «агональном соперничестве», и в этом заключается возможность и суть демократии. Демократическая политика не исключает конфликтов и не замещает их консенсусом, а лишь снижает уровень накала противоборства сторон. Подобная критика требует лишь уточнения теоретической позиции Хабермаса, но вполне согласуется с основами его теории коммуникативного действия. Утверждение о существовании коммуникативной рациональности не отрицает существование власти в обществе, демократия существует в рамках бюрократического государства, которое создается процессами стратегической рациональности. Речь идет о понимании демократии, как усилий по контролю над властью в виде бюрократического государства, который не исключает конфликтов между различными политическими силами в обществе.
В своей теории «популизма» Эрнесто Лакло предлагает понимать его как онтологическую, а не онтическую категорию. Иначе говоря, «популизм» надо соотносить с практиками «популизма», а не с идеологией «популизма». Данное положение входит в противоречие со второй частью теории Лакло, в которой он предлагает считать признаком дискурса «популизма» соединение всех проблем (или требований) в одну метапроблему («образуя цепь эквиваленций»>263). Например, все проблемы общества могут быть связаны с проблемой миграции. На наш взгляд, более правильно было бы говорить о многообразии практик «популизма» как о его наиболее фундаментальном свойстве. В своем анализе «популизма» Лакло старается оставаться марксистом, но при этом фактически объявляет «идеологию» первичной по отношению к материальным условиям жизни, поскольку они (материальные условия жизни) осмысляются в рамках дискурсов о социальной реальности. Хотя «народ» действительно социально конструируется в дискурсах о «народе», нужны конкретные агенты, которые навязывают данные дискурсы населению. В рамках нашей повседневности «социальный мир» выступает посредником между «субъективным миром» отдельных агентов и «объективным миром» материальных условий нашего существования. Упор на «практиках популизма» позволит связать «популизм» как социальную конструкцию с хорошо разработанным направлением социологического анализа «практик», то есть усилить «онтологический» аспект «популизма» в рамках анализа повседневной жизни. Изучать «популизм» как феномен обыденной жизни и быта.
В более ранней версии теории Хабермаса речь шла о дуализме труда и интеракции>264, где под «трудом» понималось инструментальное действие и стратегическое действие. Понятие «труда» может быть проанализировано посредством близкого марксистского понятия «практики». Именно близкое к марксизму понятие «практик» стало использоваться многими социологами как альтернатива понятию социального действия в смысле Парсонса, и для критики системной теории Парсонса. Один из вариантов систематизации теорий практик предложили Вадим Волков и Олег Хархордин>265. Как они отмечаю, хотя само понятие «практики» имеет ясные корни в марксизме, успех данного понятия в современной социологической теории связан с переосмыслением идей консервативных теоретиков Людвига Витгейштейна и Мартина Хайдеггера. Именно поэтому более корректно говорить о «теории практик», а не о «теории практики».
Античная традиция позволяет обратить внимание на простую лесть «народу» со стороны демагогов, а также на риторическую (эмоциональную) подачу материала, как на эффективные практики «популизма». Хотя практики «популизма» могут использовать любые политические силы, но наиболее полно практики «популизма» может использовать «тиран» в силу его относительной независимости от идеологических реалий своего времени. Именно «тиран» наиболее прагматично использует практики «популизма» для достижения своих целей и обеспечивает независимость «популизма» от любой идеологической привязки, что довольно трудно делать другим политическим силам, особенно в условиях современной партийной (и идеологической) политики.
§2. От античного союза популизма и тирании к современным случаям
Перерождение политического лидерства в «тиранию» впервые было изучено в Античности, где данное перерождение носило более простые и явные формы, чем в наше время, которое характеризуется более сложными формами социальной жизни. Поскольку «тираны» ограничивали свободу граждан для достижения своих личных целей и интересов, в целом в эпоху Античности их воспринимали негативно. Понятие «тирании» изначально носило негативный оценочный характер, и применение данного понятия по отношению к Маркосу сохраняет указанный первоначальный смысл. Негативное восприятие «тирании» не всегда позволяло и позволяет увидеть сильные стороны «тирании» и сложные причины ее появления. Например, Дионисий Старший стал «тираном» Сиракуз используя эмоциональную риторику для воздействия на народ в духе практик «популизма» и «постправды», обвиняя военных руководителей города в измене и подкупе со стороны Карфагена (Э. Д. Фролов опирается на уникальный рассказ Диодора Сицилийского, который, с большой долей вероятности, восходит к сообщению участника событий историка Филиста
