Политика постправды и популизм - [60]
Но все же «Подемос» внес только сумятицу в политическую жизнь Испании, в то время как сходное с ним образование «СИРИЗА» изменила политическую ситуацию не только в Греции, но и повлияла на идущие в Европейском союзе политические процессы. Объединив в коалицию радикальные левые партии от еврокоммунистов до маоистов и троцкистов, «СИРИЗА» преобразовалась в единую партию леворадикальной направленности. В очень короткое время это объединение сумело бросить вызов ведущим системным партиям Греции — консервативной «Новой демократии» и Всегреческому социалистическому движению ПАСОК. Успех «СИРИЗЫ» на парламентских выборах 2015 г. стал одновременно и провалом социалистов. Все годы после падения режима «черных полковников» ПАСОК оставалась крупнейшей левой партией Греции. Неоднократно греческие социалисты формировали правительство страны. В качестве своего достижения ПАСОК рассматривала вхождение Греции в состав Европейского союза. Однако финансово-экономический кризис, потрясший Грецию, вызвал разочарование избирателей и в зоне евро, и в самом Европейском союзе. «СИРИЗА» сумела в этой ситуации получить на выборах в парламент около 49 % голосов избирателей, в то время как ПАСОК получила почти в 10 раз меньше.
Кризис в Греции вызвал рост популярности не только левых популистов, но и правых. Подъем правого популизма в Европейском союзе стал результатом обострения экономических проблем и последствий глобализации. Но в наибольшей степени этот подъем был обусловлен миграционным кризисом, разразившимся в ЕС в 2015-2016 гг.
Еще в 1990-е гг. известный неомарксистский теоретик И. Валлерстайн предсказал так называемый конец либерализма, под которым он понимал коллапс либеральных ценностей и основанных на них институтов. В качестве важнейшего фактора «конца либерализма» И. Валлерстайн называл наплыв мигрантов из периферии в центр мир-системы. Такой миграционный поток должен был, по мнению ученого, потрясти основы существующих политических и экономических институтов и вызвать ряд социально-политических последствий. В частности, Валлерстайн считал неизбежным усиление националистических настроений и рост популярности крайне правых партий и движений. И если прогноз о «конце либерализма» может вызывать дискуссии, то прогноз по поводу всплеска правого популизма оказался абсолютно точным. Вслед за миграционным кризисом в странах Европейского союза усилилась активность уже существовавших к тому времени правых евроскептических партий и движений, таких как Национальный фронт во Франции или Партия свободы в Австрии. Появились и новые партии, например «Альтернатива для Германии».
На рубеже 2016-2017 гг. подъем правопопулистских настроений в Западной Европе стали связывать с «фактором Трампа», то есть влиянием на европейский политический процесс итогов президентских выборов в США. Между европейскими правыми популистами и Д. Трампом действительно есть немало общего. Их объединяет неприятие существовавшей модели глобализации, многих утвердившихся на Западе неолиберальных ценностей. И Трамп, и европейские правые популисты представляют собой явный вызов доминированию либеральных элит. Политический стиль Д. Трампа с самого начала оценивался как популистский. Его сравнивали с Р. Перо, участвовавшим в президентских выборах 1992 г. Но если Р. Перо лишь внес сумятицу в привычный ход президентской избирательной кампании, то Д. Трамп сумел одержать победу. И причина победы Д. Трампа, конечно, заключается не в мифическом вмешательстве «русских хакеров» в американские президентские выборы, а в наличии глубинных противоречий в самом американском обществе. Об этих противоречиях задолго до победы Д. Трампа говорил всемирно известный американский политолог С. Хантингтон.
До Д. Трампа вопросы о защите США от внешней миграции, а также о защите национальных интересов не поднимались в избирательных кампаниях. Демократы опирались прежде всего на этнические и расовые меньшинства, а Д. Трамп опирался, скорее, на нижние слои белого среднего класса и промышленных рабочих. О большом протестном потенциале данных слоев как раз и писал С. Хантингтон: «Белая элита доминирует в американском обществе, однако миллионы белых, к элите не принадлежащих, пребывают далеко не в столь комфортном положении, не разделяют уверенности элиты в завтрашнем дне и считают, что проигрывают „расовую конкуренцию“ другим социальным группам, пользующимся поддержкой элиты и федерального правительства. Этот проигрыш манифестируется не в физической реальности, но в сознании людей, и порождает страх и ненависть к представителям других социальных групп»>196. С. Хантингтон видел недоверие, которое испытывают широкие круги рядовых американцев к политическим элитам. Ученый писал: «Публика преимущественно озабочена обеспечением военной и общественной безопасности страны, развитием ее экономики и укреплением суверенитета. Элиты же тяготеют к обеспечению международной безопасности и стабильности, к участию в глобализации и экономическом развитии других государств»>197. Рассматривая альтернативные варианты американской внешней политики в XXI в., С. Хантингтон констатировал: «Часть представителей американских элит достаточно благосклонно относится к превращению Америки в космополитическое общество; другая часть выступает за обретение Америкой статуса империи. Подавляющее же большинство американской публики привержено национально-патриотической альтернативе и сохранению и укреплению существовавшей на протяжении столетий американской идентичности»
