Политика постправды и популизм - [17]

• осознанное разжигание социальной и классовой ненависти по отношению к политическим оппонентам или «санкционированным» мишеням на основе демонстрации определенных особенностей их жизнедеятельности, в том числе с использованием политических и социальных стереотипов;

• высмеивание экологических и социальных инициатив в рамках ежедневного и бытового дискурса, идущих вразрез с официальной позицией, показываемых или как глупость («с жиру бесятся»), или как заговор против России («Гринпис»);

• антизападническая направленность не только политического контента, но и культурного, исторического, спортивного и т. д.;

• наличие большого количества коммерческой и политической рекламы (так называемые джинсы) и соответствующее информационное сопровождение (проблема «ботов»);

• конъюнктурность, выражаемая в реальном отсутствии оперативной памяти, когда мнение от одного и того же транслятора может меняться до противоположного на протяжении буквально одного месяца;

• апелляция к «простому человеку» при бытовом дискурсе.

Основные приемы манипулятивного дискурса, направленные на формирование определенного отношения к событиям социальной реальности основного адресата такого дискурса — электорально значимого большинства (ЭЗБ), представлены в современном общественно-политическом пространстве в полной мере. В рамках дихотомии «свой/чужой» в первом случае активно используются стратегии апологизации персоны, оправдания политических действий, умалчивания, во втором — стратегии дискредитации и диффамации, утаивания и предоставления неполной информации. В обоих случаях активно используются манипулятивные стратегии, обращенные в первую очередь к эмоциональной сфере человека: это и гиперболизация негативного образа, и активное формирование образа врага и нарастающей угрозы. Для реализации данных стратегий используется широкий спектр языковых и неязыковых средств: определенная оценочная лексика, дейктические знаки при номинации сторон, использование активного и пассивного залога, вводных конструкций, метафор и т. д.⁵¹

Также следует помнить, что трансляторы манипулятивного дискурса зачастую играют весьма специфическую роль — они априорно не направлены на электорально значимое большинство, а распространяются преимущественно внутри самой политической элиты и преследуют несколько целей:

1) формирование основных трендов политического дискурса, донесение этих трендов до исполнителей принимаемых решений;

2) проверка реакции адресатов на новые вводные, еще не вброшенные в публичное пространство;

3) создание «управляемой реальности» через формирование симу-ляционной действительности;

4) озвучивание или доведение до логического конца интенций политического дискурса, по тем или иным причинам не могущим быть представленным публично.

В заключение параграфа отметим, что, поскольку зафиксированные нами тенденции являются преимущественно интенциями, которыми руководствуется среднее звено политической элиты в своей повседневной практике, для дальнейшего развития политического дискурса в нашей стране весьма важным представляется не только его изменение на высших уровнях трансляции, но и соответствующие изменения в процессах на среднем уровне, в том числе и на уровне самих средств массовой информации. Запрос на такие изменения существует и сверху — от политической элиты, стремящейся улучшить имидж страны, и снизу — от представителей слабо развитого, но все же существующего гражданского общества, озабоченного своей неспособностью каким-либо образом влиять на формирование текущей повестки дня. В этом обоюдном желании многих частей нашего общества кроется пусть и не великий, но все же не равный нулю шанс на развитие политического дискурса в соответствии с общепринятыми демократическими нормами и реальное движение российского общества в сторону модернизационного развития.

§ 4. «Стимул/реакция»: роль и место дискурса «постправды» в современном общественно-политическом процессе Если говорить о роли и месте дискурса «постправды» в современном

общественно-политическом процессе, то в первую очередь стоит отметить, что такого рода дискурс стал уже неотъемлемой частью существующей медиасистемы. С этой точки зрения само понятие дискурса «постправды» следует рассматривать двояко: как новую типологическую медиамодель, обладающую собственными характеристиками, динамикой, ресурсным потенциалом и ценностью для развития (дискурс как «вещь в себе», знаменитая «машина порождения» самопроизводящихся смыслов), и как то, что играет в первую очередь прикладную инструментальную роль для современных средств массовой коммуникации и политически активных субъектов.

Также следует помнить, что вместе с взрывным развитием интернета медиасреда трансформируется, и для тех, кто создает информацию, и для тех, кто ее потребляет, время, финансовые ресурсы и пространство больше не являются такими жесткими границами, как раньше. Действительно, у традиционных СМИ была только односторонняя связь между производителями материала и потребителями, но она стала намного более объемной с появлением новых видов СМИ. За исторически очень небольшой срок были созданы миллионы сетевых ресурсов, теоретически доступных любому пользователю, независимо от места его пребывания. Как итог этих изменений, на смену централизованной медиасистеме пришли горизонтальные потоки информации между гражданами. Более того, новые информационно-коммуникационные технологии поменяли и политический мир, и, соответственно, появилось гораздо больше производителей и трансляторов любого рода дискурсов, и, далеко не в последнюю очередь, дискурса манипулятивного.