Политическая теория феминизма. Введение - [55]

Сам Ленин не выказывал равнодушия или враждебности к требованиям женщин, что, как отмечала Крупская, было свойственно другим мужчинам. Он, в частности, пошел дальше обычных банальностей о юридических правах и будущем равенстве, настаивая на том, что «настоящее освобождение женщины, настоящий коммунизм начнется только там и тогда, где и когда начнется массовая борьба (руководимая владеющим государственной властью пролетариатом) против этого мелкого домашнего хозяйства, или, вернее, массовая перестройка его в крупное социалистическое хозяйство»[82], что было «уникальным для марксистской литературы» (Vogel, 1983, р. 121). Ленин не только утверждал, что женщины будут освобождены с помощью достижений современной науки и техники и организации системы социального обеспечения, но требовал, чтобы «наша коммунистическая работа среди женских масс, наша политическая работа включала в себя значительный кусок воспитательной работы среди мужчин. Мы должны вытравить старую рабовладельческую точку зрения до последних мельчайших корней ее… Существует ли более наглядное доказательство этому [рабовладельческой точке зрения], чем то, что мужчины спокойно смотрят, как женщины изнашиваются на мелкой работе, однообразной, изнуряющей и поглощающей время и силы, работе в домашнем хозяйстве; на то, как их кругозор при этом сужается, ум тускнеет, биение сердца становится вялым, воля слабой?»[83]. Он также соглашался, что, из-за специфики потребностей и проблем женщин могут понадобиться отдельные организации и методы для привлечения их в революционную политику; поэтому он поддерживал создание в 1919 г. специального женского отдела (женотдела). Ленин «сказал, что никаких отдельных организаций женщин, конечно, создавать не надо, но надо иметь соответствующий аппарат в партии, который бы нес ответственность за работу по поднятию самосознания широких женских масс и учил бы женщин строить советское государство»[84].

Женские проблемы не были, однако, политическим приоритетом для Ленина. Несмотря на часто цитируемые рассуждения о домашнем труде, он никогда по-настоящему не задумывался, можно ли убедить мужчин изменить свою позицию, а если можно, то как это сделать. Он отказывался также оттого, чтобы относиться к проблемам пола и брака как к серьезным политическим темам, считая их легкомысленным отвлечением в период революционного кризиса. Троцкий заявлял, что подобное пренебрежение социальной и личной сторонами женского угнетения ведет к слишком узкому пониманию освобождения. Он утверждал, что равноправия внутри семьи добиться бесконечно труднее, чем политического равенства или равных возможностей на рабочем месте. Наиболее сложной проблемой он считал мужские установки, а перемены в организации семьи рассматривал как очень важные для успеха коммунизма:

«Нельзя двигаться вперед, покидая женщину в глубоком тылу. Женщина — мать нации. Из женской кабалы вырастают предрассудки и суеверия, окутывающие детство новых поколений и глубоко проникающие во все поры человеческого сознания. Лучший и наиболее глубокий путь борьбы с религиозностью — это путь всесторонней заботы о матери. Надо ее поднять и просветить. Освободить мать, значит перерезать последнюю пуповину, связывающую человечество с темным и суеверным прошлым»[85].

Однако, несмотря на то, что Троцкий определил круг важных проблем, в действительности он поддерживал выдвинутые идеи только на словах и не ставил их в центр своей политической деятельности. В целом, коммунистические лидеры, хотя и искренне сочувствовали женщинам, не могли учесть серьезных практических и теоретических проблем, возникающих при обеспечении женщинам полного социального равенства с мужчинами. С их точки зрения, это были вопросы, на которые марксизм уже дал ясные ответы, и поэтому уже не нужно подвергать каким-либо сомнениям ортодоксальную теорию или политические приоритеты. Оставалось лишь горстке женщин-активисток, из которых наиболее выдающейся была Александра Коллонтай (1873–1952), изучить практическое применение идей социального равенства и обнаружить, что решение женского вопроса, возможно, сложнее, чем предполагалось в классической теории.

Идеи Александры Коллонтай

Однажды Коллонтай заявила, что «женщины и их судьбы занимали всю мою жизнь. Именно их участь подвигла меня к социализму» (цит. по: Stites, 1978, с. 250). В действительности, однако, правдой является обратное — первоначальная приверженность Коллонтай социализму не демонстрирует осознания ею особых потребностей женщин.

Именно то, что она считала феминизм угрозой социалистическому движению, впервые привлекло ее внимание к женским проблемам. Сначала она просто придерживалась ортодоксального марксизма, как его толковала Цеткин, и энергично выступала против того, что считала мелочным, эгоистичным буржуазным женским движением, требуя, чтобы оно было заменено классовой пролетарской солидарностью мужчин и женщин. Однако вскоре она стала более критична к социалистической деятельности и начала понимать, каким образом потребности женщин отставляются в сторону партийной иерархией, большинство которой составляли мужчины. Поэтому она потребовала, чтобы в партии были созданы отдельные женские организации, и активно боролась за то, чтобы женские проблемы оставались на переднем крае политической повестки дня.