Политическая и военная жизнь Наполеона - [23]

(1) Бальбо — (Balbo, граф Чезаре) — итальянский государственный деятель и писатель; род. в Турине 21 нояб. 1789 г., во времена директории был сардинским посланником в Париже, после реставрации — посланником в Мадриде; ум. 4 марта 1837 г. Кларк — Анри-Жак-Гильом (фр. Henri-Jacques-Guillaume Clarke; 17 октября 1765 — 28 октября 1818, герцог Фельтре) — французский военачальник, военный министр Наполеона I, при Реставрации маршал Франции (1816).

(2) Ландрие — французский полковник, участник кампании 1797 г. в Италии.

(3) Виктор — Клод-Виктор Перрен (фр. Claude-Victor Perrin; 7 декабря 1766, Ламарш, — 1 марта 1841, Париж) — маршал Франции (1807), герцог де Беллуно (1808–1841). По неясной причине известен не как маршал Перрен, а как маршал Виктор. Барагэ д’Илье — Луи Барагэ д’Илье (фр. Louis Baraguey d'Hilliers; 13 августа 1764, Париж — 6 января 1813, Берлин). Дивизионный генерал (c 10 марта 1797 года). 16 сентября 1808 года получил графский титул. Отец маршала Франции Ахилла Барагэ д’Илье.

(4) Лузиньян — Луизиньян де, Франц Йозеф, (Franz Joseph, Marquis de Lusignan).

(5) Баялич — Байялич фон Байяхаза, Адам, (Adam Bajalics von Bajahaza).

(6) Лербах — граф Людвиг фон Лербах, граф — австрийский дипломат (1750–1805).

(7) генерал Баллан — Антуан (Antoine Balland) — дивизионный генерал.

(8) Вернек — Вернек, Франц фон, (Franz von Werneck).

(9) Ботта — (Botta), Карло-Джузеппе; 1766–1837, итал. историк и поэт, сторонник франц. революции, 1800 член законодательного корпуса в Пьемонте, с 1803 жил во Франции, после реставрации ректор акад. в Руане.

(10) герцог Галло — Галло Марцио Мастритти (маркиз, позднее герцог Gallo, 1753–1833) — неаполитанский государственный деятель, министр иностранных дел при Иосифе Бонапарте и Мюрате.

Глава 4

Положение англичан в Индии. Египетская экспедиция. Взятие Мальты. Вступление французов в Александрию. Сражение при пирамидах. Взятия Каира. Дезе покоряет Верхний Египет. Поход в Сирию. Возвращение в Египет. Турки выходят на берег при Абукере. Они разбиты. Бонапарт возвращается во Францию.

Торжество, с которым приняли меня в столице, сделало бы гордым самого скромного человека, одушевило бы самого ничтожного честолюбца. Я уже мог надеяться достигнуть всего во Франции; но, чтобы вполне воспользоваться моим положением, нужно было привязать к себе народ и выждать, пока директория совершенно лишится доверия. Франция признала меня своим героем; но этого было мало. Чтоб сделаться главою государства, нужно было быть его спасителем и восстановителем.

Каковы бы ни были мои права на благодарность Отечества, они не позволяли мне низвергнуть правительство, которому я был обязан и моим быстрым возвышением и частью славы моей; надобно было, чтоб оно само себя уничтожило своей неспособностью и несчастиями, которым подвергало Францию: тогда только я мог явиться в глазах народа, как спаситель Отечества, знал, с кем имел дело, и потому не сомневался, что рано или поздно это должно случиться. Стоило только оставить Директорию действовать по собственному произволу; порядок вещей, даже без слабых, ограниченных умов их, изменился бы непременно. И в самом деле: или Директория достигла бы полновластия и, подобно комитету общественного спокойствия стала бы диктаторствовать в государстве, или ее уничтожила бы анархия, подобно исполнительному совету 1792 года, в обоих случаях падение было неизбежно.

Роль, которую я должен был разыгрывать в ожидании возвышения, была затруднительна. Мне дали громкое, но пустое, мечтательное звание главнокомандующего английской армией. Этим напрасно хотели испугать лондонский кабинет, когда ничего еще не было приготовлено к войне с англичанами. Можно было только отрядить в Ирландию тысяч 20 или 30 войска; предприятие, конечно, выгодное; но для меня оно было слишком ничтожно; а с моею головою я не мог жить, сложа руки в Париже. Директория смешивала свои возгласы с восторженными кликами народа; но я знал, что Ревбель и Мерлень были против меня. Они обвиняли меня в том, что я заключил мир с Австрией, а не пошел в Вену, утверждая, что это было бы верное средство возмутить Германию; то есть, это принесло бы Ревбелю удовольствие устроить несколько демократических республик на развалинах римской империи. По их мнению, это должно было утвердить преобладание Франции над всеми её соседями. Они не рассчитывали того, что поднять империю против Австрии не так легко, как произвести революцию в Риме или Милане; или, лучше сказать, они не знали, что нигде народ не был так мало расположен к их утопическим предположениям, как в землях, подвластных Австрии. Их глухие возгласы против меня становились невыносимы. Нужно было пристать к какой-нибудь партии, из которых каждая старалась склонить меня на свою сторону. То агенты роялистов старались доказать мне невозможность существования республиканского правления во Франции и убеждали восстановить монархию; то республиканцы жаловались на директорию за её посягательства на свободу народную, и хотели, чтобы я был новым Гракхом(1). Мне нужно было или стать на стороне Директории, или составить заговор против нее; но от первого я уже отказался решительно, а начать второе было еще рано. Благоразумие советовало мне удалиться; но удалиться с блеском. Я знал, что скрываясь с глаз толпы, нужно сильно поразить её внимание, чтоб остаться в памяти, а для этого надобно было выбрать что-нибудь необычайное: люди любят, чтоб их изумляли. Я получал много безымянных писем, предварявших меня о затруднительной роли, которую начинал я играть во Франции. В одном из них мне советовали создать себе государство в Италии, подобно тому, как хотел сделать Дюмурье в Бельгии; но этот план был слишком мечтателен: я поговорю о нем впоследствии.