Полигон - [36]

— Мы кого-то сбили… — Ник пытался дрожащей рукой нащупать сигареты, но от толчка они упали с тоннеля коробки на коврик, и пальцы лишь бессмысленно перебирали всякую мелочь на полочке между сиденьями. — Смотреть пойдем или хрен с ним?

Повисло молчание. Вопрос был, конечно, интересный. Все прекрасно помнили, чем обернулась прошлая остановка, и повторять опыт ни у кого желания не возникало. Олег лишь теперь заметил, что резко потемнело, словно вот-вот должна была наступить ночь. Часы на приборной панели уверяли в обратном, но верить времени Олег почему-то перестал.

— Я пойду, — нарушил тишину Паша. — Фонарик есть?

Ник порылся в «бардачке» и подал назад небольшой, но мощный диодный фонарь. Взяв в одну руку его, а в другую — прихваченный Женей туристский топорик, Паша вышел в сумерки. Луч фонаря в тумане был виден прекрасно, вот только толку от него было немного. В ярком холодном свете едва виднелась бесформенная масса, лежащая на дороге. После теплого салона машины сырость ощущалась отчетливо. Пашу начало потряхивать, и он попытался убедить себя, что это от холода. Ребята следили за ним, открыв двери, лишь Толик вышел из машины и встал возле заднего крыла, держа наготове арбалет — пусть несерьезно, но подранить из него можно запросто. Человека по крайней мере…

Куча на дороге становилась все ближе. Паша присел и, вглядевшись, отшатнулся. Это был их старый знакомый. Паша узнал его по одежде — голова старика лопнула под колесами, как арбуз, и вокруг верхней части туловища растеклась отвратительно пахнущая лужа — видимо, то, что заменяло нежити кровь. Неужели убили все-таки? Нет, вряд ли: он сегодня уже умирал — и снова разгуливает. К фуфайке трупа пристала болотная ряска — сложно, поди, было из избы выбраться. Но секунду, это значит…

Паша посветил по сторонам — так и есть. В метре от него высился остов «газели». Они вернулись в деревню-призрак. Подошедшие на его зов ребята переглянулись, и их молчание было красноречивей любых слов.

Туман подкрался к самому лагерю незаметно — у людей хватало и своих проблем. Среди сосен вскипали серые шапки, сливались друг с другом и двигались вперед, сужая давно уже замкнутое кольцо. И все же он не переходил невидимой границы мастерского лагеря — достигнув ее, он разбивался, как волна о каменистый берег, вырастая до верхушек сосен и снова опадая в полнейшем безмолвии. Не слышно было даже обычного шума бора, словно ветер сбежал, перетрусив, оставив людей на произвол темной силы, захватившей его излюбленное место прогулок.

На людей навалилась апатия. Слишком много непонятного — убийства, групповые исчезновения, ранние сумерки, аномалии в радиоэфире… Все это настолько выходило за грань обыденности, что восприятие притупилось, истрепалось, как старая метла. Лишь несколько человек в лагере не поддались общей сонливости.

Ольга сидела у костра своей команды и смотрела в огонь, пытаясь уловить ту магию, которая всегда притягивала ее взгляд, но мысли сами соскальзывали на протоптанную дорожку. Вот уже второй час, как уехали ребята, но ни их, ни помощи так и нет. Она телом ощущала притаившиеся вокруг сумерки, спустившиеся, несмотря на солнцеворот. Кто знает, какие еще неожиданности таит сила, способная так непринужденно командовать солнцем — или самим временем? Все вокруг окрасилось розовым отсветом от плывущих в небе легких багряных облаков — наверное, красивый закат сегодня, жаль, из-за сосен не видно. Ольга любила закаты, но, наверное, потому, что точно знала — утром прогоревшее дотла солнце вновь раскрасит горизонт лазурью, снова наступит день. Впервые в жизни ее насильно лишили этой уверенности, и вместо нее в душе кровоточила наполненная холодом пустота. Все вокруг было пропитано торжественностью, солнце прощалось с этой землей навсегда. Непонятно откуда, но Ольга это просто знала.

Виктор испытывал желание забиться куда-нибудь в темный угол и забыться до тех пор, пока не стает, как забытый на солнцепеке пломбир, весь этот кошмар, в котором никак не получалось проснуться. Он несколько раз украдкой щипал себя, боль была вполне реальной, но испытанный способ, «аварийный выход», не действовал. Занимала его не только сложившаяся ситуация, единственный выход из которой исчезал на глазах, — ни слуху ни духу от уехавших за помощью, неизвестно даже, живы ли они. Виктор прикидывал развязку, до которой, как ему подсказывала интуиция, было еще весьма неблизко. Просто на тот случай, если все же до нее доживет. («Ты никак в эзотерику ударился? — подначивал внутренний голос. — Баба-Яга, Кощей, Змей Горыныч — кто еще может в лесу водиться в десятке километров от почти миллионного города?») Но на душе было муторно.

Перед глазами вставали мрачные коридоры прокуратуры, усталые замотанные следователи, разбирающие по полочкам все действия Виктора — после пропажи Игоря он сам взял на себя руководство, никто его не просил и не заставлял. Просто единственной альтернативой ему как руководителю был Володя, а ему Виктор не доверил бы и взвод салаг-первогодков, не то что полсотни гражданских парней и девушек. Они с охранником уже не в первый раз сталкивались на полигонах, между ними никогда не было никаких конфликтов, но все же Виктор к нему относился не лучшим образом. Причин антипатии он не понимал, да и не пытался в них разобраться.