Полежаевские мужички - [8]

«А это еще что за зверинец? — спросит. — Вони без них не хватает, что ли? И так две кошки в дому…»

Он Мурку — ту кошку, которая вместе с ним выросла, почти ровесницу свою — и то не милует: попадется под ногу, так отшвырнет к стене! А уж можно бы взять в расчет, что, по кошачьим понятиям, Мурка совсем старуха, что ее можно б и пожалеть.

«Да ну ее! — отмахивался Славик. — Она только рыгает. Уж нельзя, так не ела бы…»

Молодой кот ему, конечно, не дастся, от пинка всегда увильнет. А эта — пойдет Славик навстречу — присядет, сожмется вся, будто загипнотизировали ее. Ну, а Славка уж просто так не минует Мурку, обязательно заденет ногой.

Мать, не выдержав, отвешивала Славке подзатыльника.

«Ну что за бессердечный такой!.. — сердилась она. — Сам-то состаришься, так, может, хуже Мурки будешь в тысячу раз…»

«Сравнила тоже, — обижался Славик. — Я — и кошка. Кошка-то ведь не человек. Ее все пинают».

«Ой, Славка, не знаю, что за живодер из тебя растет», — сокрушалась мать.

В ограде кто-то оглушительно засвистел.

«Явился», — обеспокоенно догадался Тишка и накрыл котят тряпкой.

Щель между косяком и дверью в предбаннике была очень широкая. В нее свободно можно просунуть пальцы и открывать или закрывать себя на завертушку.

А уж для наблюдательного пункта лучше места и не придумать.

Тишка прислонился лбом к щели.

Славик подбрасывал вверх корзину и, когда она, кувыркаясь, падала, ловил ее, как волейбольный мяч.

«Набрал малины, — усмехнулся Тишка. — Хоть бы сам-то наелся. А то, наверно, и ягодки в рот не попало».

— Тишка-а-а! — устав свистеть, закричал Славик. — Ты куда запропастился?

Тишка полуоткрыл дверь и, ящерицей юркнув через порог, спрятался в траве. Дверь сама отошла к косяку. Если и распахнется настежь, так только при большом ветре. «Ладно, потом закрою», — решил Тишка и пополз бороздой к гряде, на которой они копали для поросенка картошку. Там он выпрямился и взялся за вилы.

— Тишка-а! — опять закричал Славик.

— Ну, чего орешь? — отозвался Тишка. — Не видишь, картошку копаю.

Славик перемахнул через изгородь, подошел к брату.

— Мама не приходила? — подозрительно спросил он.

— Нет.

Славик успокоился, сел на сложенную кучей ботву:

— Правильно, что ты не пошел с нами… От малинки-то одни воспоминания остались.

— Кто не пошел? Я? — изумился Тишка. — Да вы же сами меня оставили.

— Ну, Тишка, и переполошник ты, — сказал Славик. — Я же тебе русским языком сказал, когда ты за водой побежал: «На угоре в березнячке будем ждать, догоняй». А ты и не подумал нас догонять… Вообще-то и правильно: кто-то всю малину до нас обобрал.

Тишка, как Маринка Петухова, руками всплеснул:

— Ну, Славочка, ты и заливать!.. Ни про какой угор ничего не говорил. Зачем выдумываешь-то?

— Да ну тебя! — раздраженно отмахнулся Славик. — Вечно ты так: сам перепутает, а на других обижается.

Он откинулся на спину, задрал ноги вверх, а потом, резким махом поставив их на землю, вскочил:

— Ну, раз начал копать, так копай. А мне еще в одно место надо сходить.

— Ага, копай, копай!.. — для приличия огрызнулся Тишка: уж сегодня-то он был рад-перерад, что брат снова убегает. — А ты-то чего будешь делать?

— Я ж тебе сказал: в одно место надо сходить.

— Ты забыл, мама наказывала дров наносить, а то все я да я…

— А ты не носи — без тебя сделаю.

Он, посвистывая, вразвалочку направился из огорода.

— Лоботряс! Опять от работы отлыниваешь! Да когда только и перестанешь на мне выезжать!

Славик прибавил шагу. А Тишка, как только брат скрылся из виду, шмыгнул в предбанник.

Котята успокоенно спали и не шевельнулись даже, когда Тишка снял с них теплую тряпку. «Ты смотри, уснули, как сытые», — подумал он.

А может, и сытые в самом деле? Много ли крохам этаким надо: Тишка ведь сколь-нибудь капель да влил им в рот коровьего молока…

Он вновь надернул на котят тряпку, закрыл на завертушку дверь и отправился докапывать картошку.

А в голове неотступно стучало: «Без матери пропадут». Он уж подумал было притащить кошку от Петуховых, да остановило его то, что Маринкина кошка в их предбаннике жить не будет, а перенесет своих котят снова домой. У Маринки же насчет них намерение твердое — топить.

Нет, Тишка котятам не враг.

* * *

Вечером мать вернулась с работы и расхвалила сыновей:

— Вот молодцы! Всё в доме переделали: пол подмели, воды принесли, дров наготовили. С такими помощниками и помирать не захочешь.

— Мама! — заторопился Славик, перебивая ее. — А я сегодня и за малиной ходил… Только там кто-то до нас побывал и ни одной ягодки не оставил.

Варвара Егоровна ласково засмеялась:

— Да признайся по-честному, пока домой шел, все и съел.

— Нет, мама, спроси у Вовки Воронина, я с ним ходил.

— Ну-у, этого свистуна я знаю. Вы друг друга стоите… Вот если бы с Тишей ходили, так всё до ягодки принесли.

Она погладила Тишку по голове, а Славик, насупившись, повернулся к кровати и ни с того ни с сего стал взбивать подушки, поправлять покрывало, подтягивать подзор.

— Ты что это на ночь глядя? — удивилась мать.

— А чего-то больно все жамканое, — буркнул Славик, оправдываясь.

Тишка не находил себе места, все ждал, когда мать достанет с печи подойник и пойдет к корове во двор. Может, парное молоко котят взвеселит? Ведь из кошки-то они парное и пьют. А он придумал их холодным поить… Маленьких таких…