Полёт фантазии, фантазии в полёте - [37]

Ну и пусть, все равно жизнь прекрасна, la vie est belle, надо просто уметь это чувствовать.

Национальный вопрос

Прошлым летом, когда Саше исполнилось четыре с половиной года, у него возник «национальный вопрос». Все началось с теплого солнечного дня в начале июня, когда мы с внуком гуляли на Воробьевых горах. На новеньком двухколесном велосипеде Саша ловко лавировал среди разноязыкой толпы на смотровой площадке. Остановившись, оказался в плотной группе китайских туристов. При виде симпатичного светленького малыша обожающие европейский тип китайцы стали всячески проявлять свой восторг. Отойдя от неожиданного дружелюбия китайцев, Саша спросил:

— Баб-Тань, это кто?

— Китайцы.

— Кто такие китайцы?

— Это люди, которые живут в Китае и говорят на китайском языке.

— А мы кто?

— Мы — русские, живем в России и говорим на русском.

— Китайцы другие, — глубокомысленно заключил Саша.

— В смысле?

— У них волосы черные и глаза узкие.

— Ну да, одним из отличительных признаков представителей различных рас и национальностей является внешность, — у меня автоматически включается «преподаватель».

На следующий день наше дружное семейство в полном составе, включая зятя, 90-летнюю свекровь и общую любимицу таксу Туську, переехало на дачу. Открытие летнего сезона, работы — непочатый край. Первым на участок заглянул мой постоянный помощник Жора, который на самом деле вовсе не Жора, а таджик Бурхон.

— Привет, Жора! — радостно поздоровался со старым знакомым Саша. — Ты китаец?

— Почему китаец? — спросил загорелый узкоглазый Жора. — Я таджик.

— Таджик? Значит, ты из Таджикии?

— Из Таджикистана, Душанбе.

— А почему говоришь по-русски? У тебя что, своего языка нет?

— Есть, таджикский. Но у вас тут мой язык не понимают, тут по-русски говорить нужно.

— Баб-Тань, Жора — таджик, а говорит по-русски. Он что, русский таджик?

И тут я совершаю непростительную педагогическую ошибку. Занятая дачными делами и не имея возможности вдаваться в долгие разъяснения, отвечаю:

— Нет, Жора — не русский таджик, он просто таджик, который говорит по-русски, причем русский у него плохой.

— Значит, Жора — плохой русский?

— Нет, Жора — хороший таджик, который плохо говорит по-русски.

Ближе к вечеру приезжает Шукур, главный дачный бригадир, можно сказать, привилегированный гастарбайтер, у него собственные «жигули», на которых он выполняет многочисленные заказы дачников. Вот и нам привез две новенькие пластмассовые бочки.

— Привет, Шукур, ты таджик? — приветствует его Саша.

— Какой я тебе таджик? Я узбек, — гордо отвечает Шукур и удаляется.

Саша вопросительно поднимает глаза на меня, вечно занятую бабушку.

— Узбеки живут в Узбекии?

— Да.

— Шукур — это хороший узбек, который говорит на плохом русском?

— Нет, Шукур — это хороший узбек, который говорит на хорошем русском. (На самом деле Шукур — дипломированный инженер-строитель, в свое время окончил Ташкентский университет, так что русский у него вполне приличный).

В выходные приезжает моя коллега по работе и одновременно давняя подруга Алла со своим английским мужем Джоном. Слава Богу, благодаря маме и бабушке к англичанам у Саши вопросов нет. Для своего возраста он про Англию знает достаточно, английским занимается.

— Сашенька, ты когда вырастешь, кем быть собираешься? — спрашивает подруга, с умилением глядя, как Саша рассматривает подаренную Джоном книжку про Paddington bear.

— Я, как Джон, англичанином, — без запинки отвечает Саша. — Буду жить в Англии и говорить на английском.

И для пущей убедительности запевает: «Я уеду жить в Лондон, я уеду жить в Лондон, я уеду туда, где большая вода, может быть, навсегда».

Да, это я тут — Моцарт, Пушкин, а у зятя другое воспитание — Высоцкий, Лепс.

Вечером к моей 90-летней свекрови заявляется соседка Лиана — полная кипучей энергии и оптимизма 75-летняя армянка.

— И что за манера такая — приходить без приглашения? — недовольно бурчит вышедший покурить зять, которого я прошу уйти с участка, чтобы не дымить возле не терпящей табака Лианы, и тут же добавляет. — Незваный гость хуже татарина.

Внимательный Саша, у которого всегда «ушки на макушки» слышит замечание отца, но молчит, и как оказывается, до поры до времени.

— Сашенька, как же ты вырос, какой стал большой, красивый, умный. Дай я тебя обниму, мой дорогой, я тебе шоколадку принесла, — приветствует малыша Лиана.

Благоразумно передав подаренную шоколадку маме, Саша сразу приступает к обсуждению интересующего его «национального вопроса».

— Тетя Лиана, а вы русская?

— Почему ты так думаешь?

— Вы в Москве живете и на русском языке говорите.

— Нет, Сашенька, — смеется соседка, — я армянка. И муж мой Гагик тоже армянин, и сын. Мы — армяне.

— Армяны хуже татарцев, — глубокомысленно замечает Саша.

Пока изумленная Лиана переваривает услышанное, 90-летняя свекровь поправляет правнука.

— Саша, правильно говорить не «армяны хуже татарцев», правильно — «армяне хуже татар».

— Армяне хуже татар, — послушно повторяет за прабабушкой Саша.

Ну спасибо, дорогая свекровь, подлила масла в огонь.

— И почему это армяне хуже татар? — обиженно вопрошает Лиана. — Это кто тебе такое сказал?

— Папа, — невозмутимо отвечает Саша. — Когда вы пришли, он сказал, что вы хуже татарина. Вы же армянка? Получается, что армяне — хуже татарцев, ой, татар, то есть.