Полёт фантазии, фантазии в полёте - [33]

Увидев, что я никак не могу успокоиться и унять дрожь, Т. поступил вполне ожидаемо: подошел, обнял, стал гладить меня по голове, как испуганного ребенка, и говорить обычные в таких случаях слова: «Calm down, my dear, it’s over, everything gonna be all right (Успокойтесь, все нормально, все хорошо)». Я этот момент не забуду никогда, потому что, инстинктивно прижавшись к его груди, услышала, как бьется его сердце. Прямо рядом с моей щекой, он — высокий, где-то метр восемьдесят, а я — маленькая, всего-то метр пятьдесят пять, тук-тук, тук-тук — спокойно, ровно, уверенно. И этот ровный спокойный стук оказал на меня магическое воздействие: страх вместе с приступом арахнофобии мгновенно растворился.

И тут мы оба наконец замечаем, что не одни: у открытых дверей комнаты столпились наши многочисленные коллеги в ночных халатах, которые тоже прибежали на мои вопли и теперь с большим интересом наблюдают за пикантной сценой: известный британский лингвист в одних трусах держит в объятиях малоизвестную русскую в ночной рубашке и еще что-то ей нежно на ушко нашептывает. И это после ее диких криков, ну что тут можно подумать? Про паука-то они не знали.

При виде коллег господин Т. продемонстрировал истинно английскую невозмутимость: он подошел к двери и со словами «the show is over, good night to everyone, see you tomorrow (представление окончено, всем спокойной ночи, до завтра)» закрыл ее перед носом изумленной публики. Возвратившись ко мне, он с улыбкой произносит приговор, вынесенный нам общественностью на основе увиденного:

— По-моему, наши коллеги неверно истолковали произошедшее, и кажется, наши с вами репутации безнадежно испорчены. Надо с этим срочно что-то делать.

О том, что мы «с этим делали» той ночью, я не расскажу никогда и никому. Как говорится, жизнь надо прожить так, «чтобы было что вспомнить, но стыдно об этом рассказать». Тем более мои уважаемые читатели — люди творческие и смогут без труда домыслить ночные события, каждый в меру своей испорченности.

Скажу лишь, что на следующий день участники семинара выслушали мой доклад с особым вниманием: мужская часть уважаемого научного сообщества разглядывала меня с неподдельным интересом, а женская — с трудно скрываемой завистью и явной неприязнью. А с господином Т. с тех пор мы не только коллеги, но и хорошие друзья, спасибо тому самому пауку.

Утонуть в Байкале — большая честь

Прошлым летом вместе с группой преподавателей российских вузов я участвовала в одном научном мероприятии в Иркутском университете, по завершении которого нам любезно организовали поездку на Байкал, точнее — на университетскую базу отдыха на знаменитом острове Ольхон.

Первая встреча с великим озером состоялась в солнечный полдень в районе Слюдянки, на подъезде к которой открывается изумительный вид: с возвышения перед тобой вдруг расстилается необозримая водная гладь, окаймленная высокими холмами. В зависимости от погоды и освещения Байкал демонстрирует богатую палитру цветов, передо мной он предстал в завораживающем глаз сочетании всех оттенков синего и голубого.

Пребывание на Байкале подарило много интересных встреч и происшествий, каждое из которых стоит отдельного описания, остановлюсь пока на одном. День на третий группу вдохновленной красотами озера профессуры посадили на три симпатичных скоростных катерка, в каждом по 10 человек: 8 по бортам, двое спиной к капитанской рубке, и повезли на маленький заповедный остров, название которого я даже сейчас не вспомню, единственное прибежище буддизма вблизи Ольхона. Дело в том, что, несмотря на близость буддистского влияния (Бурятия и т.д.), официально (если, конечно, можно так выразиться) на Ольхоне главенствует шаманизм, очень, кстати, полезная система взглядов.

Цель нашего путешествия — малюсенький островок — представляла собой высокий каменистый холм, увенчанный белоснежной буддистской ступой, где постоянно живут всего два человека — пожилые муж с женой, да дружелюбный пес хаски, встречающий прибывающие катера приветственным лаем. Долго на островке туристы не задерживаются, всего-то нужно взобраться на вершину холма, три раза обойти вокруг ступы, бросив при этом денежку и загадав желание. Ну можно еще традиционные цветные ленточки на дерево желаний привязать: красная — любовь, желтая — богатство, зеленая — здоровье, а за 100 рублей можно и все сразу.

Совершив все необходимые действия, я взглянула на озеро: с одной стороны, откуда мы только что приплыли, водная поверхность чуть волновалась, зато с другой — вся сплошь была покрыта белыми барашками волн. Прямо действительно как настоящее море. Вернувшись обратно в катер, я с надеждой спросила нашего капитана — на вид бывалого закаленного ветрами морячка лет сорока:

— Надеюсь, мы туда, где волны, не поплывем?

— Зря надеетесь, именно туда мы и поплывем.

— Но там же волны большие, опасно.

Окинув меня презрительным взглядом, морячок сказал:

— Мне сказали вас туда доставить, вот я и доставлю. А волны, не волны, это дело десятое.

Он завел катер и решительно рванул в сторону белых барашков, и через минуту вся возрастная профессура, облаченная в спасательные (но отнюдь не спасительные!) оранжевые жилеты, промокла буквально до нитки. В смысле до трусов, в моем случае — до купальных трусов, потому что в надежде искупаться в Байкале я надела купальник и додумалась положить в рюкзачок полотенце и смену белья. Волны нещадно били о днище, все сидели, вцепившись в борта, никто уже и не думал пытаться спрятаться от накрывающих с головой брызг, и судя по выражению лиц моих коллег, все стали думать о главном — хрупкости жизни и неумолимости, а что самое неприятное, явной возможности безвременной смерти.