Поле чести - [17]

А если говорить совсем серьезно о моем отношении к КГБ, то люди, намекающие на нашу «связь», совершенно напрасно думают, что они этим меня страшно позорят. Я не балерина из Мариинского театра и не воспитательница детского сада. Я — журналист, и просто обязан быть «связан» профессионально и человечески со всеми, кто работает в сферах моих тем и интересов.

Можно взять в руки нож и произнести речь о том, какое это омерзительное оружие. Можно сказать о том, как нож удобен, и сложить в его честь панегирик. Ведь весь вопрос в том, как им пользоваться, не правда ли? Или — в чьих он руках? Нож — инструмент. И службы безопасности, разведки и контрразведки — инструмент Государственной власти. Для совершения особо сложных и точных операций. Институт, который есть в каждом государстве. Если он оказывается в руках подонка, то и используется соответствующим образом. Если в руках порядочного человека — итог работы инструмента иной.

— Давайте вернемся к еще одному вашему заявлению, вызвавшему шквал вопросов. Что вы имели в виду, заявляя, что у вас есть платные агенты!

— Что они у меня есть. Это люди, которым нельзя в силу служебного положения или общественного, а иногда и в силу личного желания «светиться» в кадре. Они делают реальную работу и получают за это деньги. У вас в газете ведь тоже существует система, когда человек пишет под псевдонимом. Есть и такие люди, кто в силу своего убеждения или, если хотите, пристрастия помогал «Секундам» бесплатно. Думаю, и у вас такие тоже есть.

— То есть это обычные отношения — между редакцией и авторами?

— Не совсем. Если вы имеете в виду, платит им телевидение или лично я, то здесь бывает по-разному. Одной любви к Невзорову иногда недостаточно, и это нормально. Некоторые не хотят проходить по ведомости даже, скажем так, под псевдонимом, и это тоже нормально. А иногда поступает информация такого рода, что ни премии, ни оплаты сюжета для ее материальной оценки недостаточно.

— В НТК у вас сложилась репутация диктатора. Так проще жить?

— Мне сложнее изображать из себя балерину, я такой, какой есть. Это не диктат. Есть твердая дисциплина, без которой невозможно на производстве, а у нас был самый настоящий конвейер. Мы не обычная редакция, мы кончик большой политической силы. Так сложилась ситуация. Поэтому требования у меня к людям очень высокие.

— Но инакомыслящих вы терпите?

— У нас иконописная мастерская, можно так сказать. Большое заблуждение, будто Рублев писал иконы. Существовал Строгановский лицевой подлинник, толстенная книга, где на пятистах листах были нанесены контуры всех икон и всех библейских сюжетов. Это было канонизировано. Иконописец брал и только раскрашивал заготовку. Так и у нас, отсебятины не требуется.

— Сложная аналогия.

— Простая. Мы пользуемся естественными взглядами, когда не нужно изобретать велосипед. Красть плохо, предавать плохо, святые святы, а подонкам — бой. Вот наши истины. Все.

Редакция «600 секунд». 1993 год.

— Можно только гадать, сколь трудно и опасно добывать разоблачительную информацию?

— У меня есть команда, которая работает на меня. Как-то мы сообщили об убийстве человека, решившего работать на нас: он был как раз из той организации, с которой мы воевали. Это не шуточные игры.

— А были у вас провалы «агентов»?

— Нет, но рассекречиваться некоторым приходилось. К примеру, наш товарищ Н., в скрупулезности и объективности его я был уверен, передал нам информацию, которую я без проверки на свой страх и риск выдал в эфир. На нас подали в суд, и, поскольку крыть мне было нечем, я уже был готов к тому, чтобы принести свои извинения. Но Н. решил иначе. Он пришел в суд и представил документы в нашу пользу. Суд мы выиграли, но со службы Н. пришлось уйти. Потом он у нас работал на договоре.

— Есть ли у вас законы, от которых нельзя отступать?

— Обо мне ходят легенды, что я готов пойти на все ради информации. Что ж, образ разбойника-репортера мне ближе, чем образ розово-голубого героя. То, что некоторое время назад прозвали гласностью, — та область, та земля, которая завоевывается. Земля нам абсолютно неизвестная. И первыми на разведку, на завоевание идут люди с авантюрным характером, с особым психологическим свойством натуры: им очень трудно сохранить белоснежными манжеты. И я, естественно, тоже не совершенство.

— Передачу «600 секунд» называли «хроникой разложения». А была ли у вас собственная, личная концепция информационного выпуска?

— Просто хотелось показать правду нашей жизни, жизни без прикрас. Это была попытка бросить беспристрастный и честный взгляд на происходящее в стране. Никаких политических целей мы не преследовали, в нашей редакции не было ни одного партийного сотрудника. Пресса, телевидение, я считаю, должны быть свободны и независимы. Главное условие — честность.

— А какой ценой достается вам правда? Сведения, которыми вы владеете, достать не так-то просто. Как вам это удается?

— Я за правду любой ценой. В борьбе со злом, я считаю, все средства хороши, лишь бы ясно высветить это зло. Некоторые коллеги обвиняют меня в неэтичности действий. А что делать? Ради правды приходится идти на все, на самые разные уловки. У меня девиз: информацию — любой ценой, либо силой, либо хитростью. К примеру, весь компромат по Ковалевскому кладбищу пришлось украсть. Папку с документами мы быстренько пересняли, буквально через десять минут она была в городской прокуратуре.