Полдень, XXI век, 2012 № 11 - [55]

Именно этим доходящим до стыда за себя почтением к тяжелому физическому труду и пронизаны чрезвычайно интересные и симптоматичные романы Андрея Рубанова «Хлорофилия» и «Живая земля». Романы о том, сколь губительно для души и бесперспективно для общества всеобщее увлечение всякими «постиндустриальными» и «креативными» профессиями вроде журналистики и менеджмента.

В «Хлорофилии» можно увидеть социально-философское исследование проблемы благ, достающихся без труда, – того, что называют «халявой». Роман этот, разумеется, остросовременный, его фон – идущий в Россию поток нефтяных денег, о развращающей силе которого не говорит только ленивый. Но в «Хлорофилии» реальные нефть и газ алхимически превращаются в образ стометровой травы, чей рост остановить невозможно и которую люди могут совершенно бесплатно есть и благодаря этому избавляться от потребности в пище, прекрасно и бодро себя чувствовать, однако постепенно терять интерес ко всему окружающему, а со временем и вообще превращаться в стебли травы.

Собственно говоря, таинственные стебли в «Хлорофилии» означают нефтяную «халяву» двояким образом: для читателя – как ее причудливая аллегория и для героев – как ее таинственный мистический спутник. Поскольку по сюжету романа таинственная трава начинает расти в Москве именно тогда, когда город начинает купаться в финансовой халяве, сдав Китаю Сибирь в аренду. Когда же арендатор прекращает платежи – трава начинает чахнуть. Бесплатная съедобная трава – это избыточное «счастье», казалось бы, ненужное при наличии денег, но неотвратимо их сопровождающее.

Любопытно смешение политических концептов современности в «Хлорофилии». Сегодня в России с тревогой смотрят на обогащающий страну поток нефтедолларов и боятся, что в будущем Китай может отторгнуть у нас Сибирь. В романе Рубанова нынешние радости, тревоги и страхи смешались в один образ: отторгнутая Сибирь превращается в аллегорию потока нефтедолларов (по сюжету – арендные платежи придут на смену нефтяным доходам после исчерпания нефти).

Подоснова «Хлорофилии» – российское (но прежде всего московское) беспокойство, что мы не можем оплачивать трудом своего существования, не можем заняться правильным, искупающим трудом. И это тоже тема современной литературы. Например, повесть Владимира Сорокина «Метель» рассказывает, в сущности, о невозможности честному труженику выполнить свой долг «в этой России». Главный герой, честный земский врач, всеми силами пытается попасть в область, охваченную эпидемией, чтобы доставить туда сыворотку, но препятствиями ему становятся то пурга, то женщины, то торговцы дурью, то китайцы. Взяться за дело в этой русской метели никак не возможно.

Хочется сопоставить «Хлорофилию» также с «Пандемом» Дяченко. В обоих романах рассказывается о внезапно накрывшей общество волне бесплатных, неоплаченных трудом благ. В обоих намекается, что эти блага вредны и «без труда не вытащишь и рыбку из пруда». В «Пандеме» всемогущий сверхразум прекращает оказывать человечеству свои услуги, когда добивается от него создания межзвездной экспедиции, которая будет распространять разум по Вселенной. В «Хлорофилии» халява заканчивается, когда выясняется, что аренда Сибири была для Китая лишь экспериментом, на котором он отрабатывал колонизацию Луны. С началом реального освоения Луны сибирский проект свертывается. То есть в обоих романах Космос завершает эпоху Халявы. Следует ли тут делать реминисценцию к последним романам Вячеслава Рыбакова?

«Хлорофилия» – очень московский роман. Москва чувствует порочность своего богатства, достающегося ей без труда, лишь благодаря местоположению и связи с властью. Но в то же время она чувствует именно себя истинным лицом всей России. У Рубанова вся Россия переселяется в Москву – за МКАДом действительно уже ничего нет. Провинциалы могут ненавидеть Москву, они могут считать этот роман не относящимся к ним, но по Рубанову, Москва – это судьба России. Приезжайте к нам лет через 20 – и ничего не будет, будет одна Москва.

«Москва», «нефть» – это все образы реальности, где некие неправильные, бесплатные блага дискредитируют «настоящий» труд, позволяя всем пренебрегать как мускульными усилиями каменщиков, так и необходимостью строить звездолеты. Картина реабилитации «правильного» труда дана во второй части дилогии Андрея Рубанова – «Живой земле». В этом романе дана картина Москвы, лишившейся всех нефтяных и арендных доходов, наркотическая трава в ней зачахла, и в городе воцарилось общество, напоминающие времена НЭПа: да, буржуазия есть, но богатых и пользующихся предметами роскоши людей считают «гражданами второго сорта».

Главный герой «Живой земли» Андрея Рубанова – идеальный гражданин в новой Москве, молотобоец с мозолистыми руками, твердыми моральными принципами и презрением к роскоши, этакий выходец из старого советского искусства. Герой «Живой Земли» даже специально добивается, чтобы ни ему, ни его любимой девушке не представилась возможность получить интересную творческую работу в Нью-Москве – городе в Сибири, унаследовавшем всю праздность, роскошь и прочие грехи прежней столицы.