Полдень, XXI век, 2012 № 07 - [55]

Карелин, наконец, решился спуститься на улицу. Собрав в кулак всю свою корреспондентскую храбрость, нацелил камеру на маленького гуманоида. Тот растянул в ухмылке лягушачий рот, вскинул зеленую лапку – два пальца вверх буквой V – и произнес высоким звонким голосом с сильным акцентом: «И никаково восдеповского финансилования, блинь!»

Весь вечер Карелин брал интервью. Где он только не побывал – и в госпиталях, говоря с ранеными, и в храмах четырех вероисповеданий, и в шумных фойе некоторых театров, несмотря на трагедию, дававших в урочный час свои представления… Даже в отделении у знакомого ментовского капитана. Тот сидел в кабинете в состоянии мрачной растерянности и глубокого опьянения. «Это ж надо что творится, а? Нет, этого даже я не понимаю. Ты выпей…» Он подвинул Карелину стакан, наполнил его до краев… Карелин выпил.

2. Личности. Идеи. Мысли

Валерий Окулов «Приверженец всяческим книгам»

Мифологии древних экзотичны и запутанны, поэтому пользуются спросом даже у наших современников. Хотя Хроноса древних греков добрым никак не назовёшь, ведь среди его порождений – Хаос. А уж двуликое «божество» наших дней «Время – Деньги» тем более не расположено к сантиментам. Хоть в какой-то мере противостоять ему может лишь память – пока помним, живём…

Конец зимы давнего 1991 года, Сосновый Бор под Ленинградом, первый «Интерпресскон» – как молоды все были! Кто не был молод, тот был ещё бодр. Борис Стругацкий с энтузиазмом провёл пресс-конференцию, другие мэтры отечественной фантастики давали интервью. Внимания ленинградского ТВ удостоился и Александр Щербаков – автор всего двух книг, но уже лауреат премии Еврокона. Среди советских писателей таковых было немного, не считая «антисоветского» лауреата – философа Александра Зиновьева, Щербаков стал третьим, после Парнова и Стругацких. Немолодой, с проседью в длинных волосах, но совершенно неформальный (в джинсе и джемпере), весело улыбающийся, не приемля «старческого катастрофизма», он совсем просто сказал о проблемах творчества: «Мы ждём от писателя ума, а от писателя надо ждать чувства!»

Чувства в его книгах были, хотя получил он техническое образование и четверть века работал инженером. А ещё были напряжённый сюжет, характеры вполне обрисованные, достаточно научные предположения. Лауреатов на Евроконах выбирают не очень-то демократическим путём, но сборник НФ-повестей Щербакова «Сдвиг» (1982) отмечен премией за лучшую книгу года вполне заслуженно.

Именно с «чувств» начинается написанная в середине семидесятых заглавная повесть: пенсионер неназванного островного государства Спринглторп после гибели сына и смерти жены чувствует свою полную ненужность… Вдруг – не просто стихийное бедствие, а грандиозная катастрофа: землетрясение и нашествие океана. Весь остров приходит в движение, смещается в никуда со скоростью до семидесяти метров в час…

Для советской НФ тех времён «катастрофизм» был ещё совсем не избитой темой. На русском ещё не вышел всемирно известный роман Сакё Комацу «Гибель Дракона», реалистично-обстоятельно живописующий гибель Японии в результате геологических катаклизмов. С этой книгой поневоле возникает сравнение, и советский автор мало в чём уступает автору мирового бестселлера. Последствия бедствия изображает достоверно: «Все налаженные системы словно растворились…» Психологически точно показывает, что если в эти чёрные времена есть за кем идти – люди пойдут.

Силой обстоятельств мобилизованный Спринглторп становится администратором, вице-президентом, президентом страны. А старается он всего лишь дать людям «порядок вещей, веру в свои силы».

«Сдвиг» целого острова оказывается делом рукотворным, ещё за полвека до этого инженер Дафти предупреждал, что АЭС с закачкой отработанных вод в глубокие скважины опасна! И вот теперь нужно эвакуировать четыре миллиона человек, – очень трудная задача. Помогает весь мир, в том числе Россия.

«Капитану тонущего корабля» Спринглторпу приходится несладко – мародёры грабят, «наполеончики» устраивают заговор, но ему… везёт, как подмечает один из соратников. Учёные предлагают решить проблему сдвига «перфорацией земной коры»: взорвать две сотни термобомб (вольфрамовых шаров с урановой начинкой), чтобы спровоцированные ими вулканы остановили движение острова. И ведь удаётся – «остров больше не тонет»! Со временем жители вернутся, жизнь наладится. Такой жизнеутверждающий катастрофизм…

А вот в написанной в начале восьмидесятых повести «Суд» с самого начала несомненно нечто детективно-криминальное. В Африке бесследно исчезает геофизическая экспедиция, но заведённое дело зависает незавершённым на семь лет, пока не появляются «новые обстоятельства». Сын руководителя пропавшей экспедиции отправляется туда же, и неспроста… Некий асессор (лицо, облечённое судебной властью) возобновляет расследование. Ему помогает журналист О’Ши, «прикрываемый» могущественной (но не названной) организацией.

Тайны – одна за другой: биохимическая подземная лаборатория, таинственные человеческие превращения, мемодромы, акустический концентратор… Действие ускоряется, сюжет закручивается. Но вот достовернее не становится, что вполне естественно для приключенческой литературы. Выжившие, но замурованные в подземелье обстоятельствами люди не находят ничего лучшего, чем устроить судебное разбирательство, чему формально ничто не препятствует, ведь представители власти налицо.